Поэтому оглядываясь назад, на все эти считанные месяцы, прожитые в чужом мире и в чужой шкуре, Бармин считал, что с задачей выживания, — то есть, инфильтрации, легендирования и первичной рекогносцировки, выражаясь языком шпионов и разведчиков — справился на «ять». Ольгу разоблачил и превратил из противника, пусть не в друга, но, как минимум, в союзника. Бабку перевоспитал и под Глинских в конечном итоге тоже не лег, перетянув настроенную против него Варвару на свою сторону. И подход, следует заметить, нашел правильный — через Елену, которую купил с потрохами, предложив больше, чем обещал ей Нестор. И дальше, шаг за шагом, тут и там, помаленьку и полегоньку он перетягивал одеяло на себя, но не совершал резких движений. И вот он результат: дедово наследство при нем, невесты одна к одной, но дело, естественно, не в их красоте, — хотя и она имеет место быть, — а в том, что одна Мария не просто с лихвой компенсирует упущенную в браке с бесприданницей Еленой выгоду, а в том, что, благодаря этому союзу, он получил поддержку одного из самых сильных людей империи. Конечно заслуга в этом целиком принадлежит самому князю Северскому, мотивы которого отнюдь не очевидны, но правда в том, что, если бы не было роялей в кустах, — любил Бармин этот термин, почерпнутый на просторах русскоязычного интернета, — он бы попросту не выжил. Уконтропупили бы болезного, ободрав для начала как липку, и весь сказ. Поэтому Бармин помощь такого рода унизительной для себя не считал и принимал, что называется, с благодарностью.
Однако предложение шведской короны имело совсем другой характер, и тут следовало крепко подумать на тему, а нужен ли ему этот подарок судьбы, и, если действительно нужен, то зачем. В этом вопросе возможны были, разумеется, варианты, но один плюс у этого брака был наверняка. Породнившись со шведским королевским домом, Ингвар приобретал сильного и независимого от империи союзника, хорошо уравновешивавшего такого политического тяжеловеса, как брат императора князь Северский. Имелись у этого союза и экономические выгоды. Не смотря на цейтнот, Бармин успел выяснить кое-что интересное о личном состоянии и приданном герцогини Сконе, и это кое-что выглядело весьма многообещающе. И все-таки, все-таки… Грызло его некое сомнение, связанное с тем, что он никак не мог понять истинных мотивов кронпринца Карла Августа. Ему-то Менгден зачем сдался? Вопрос не праздный, и от ответа на него многое зависело, хотя интуиция и утверждала, что «надо брать». Чаши весов, таким образом, застыли в шатком равновесии, — со всеми измысленными его мозгом «Pro et contra»[6] — и оставалось всего лишь узнать, для чего он им всем сдался, тогда и решение будет проще принять.
Бармин не был уверен, что ему это действительно нужно. Лестно, конечно, жениться на сестре короля. Приданное опять же. Политические связи. И все-таки, все-таки… Сомнений было все еще больше, чем нужно, чтобы принять положительное решение.
«Тогда, зачем я сюда приехал, вообще?»
Затем, — шепнул тихий голос прямо ему в мозг, — что случайными такие предложения не бывают.
«То есть, предлагаешь жениться?» — прямо спросил Ингвар, понимая уже, кто это пожаловал на их со шведкой тайную встречу.
Предлагаю рассмотреть предложение по существу, — продолжил нашептывать тихий голос. — Подвоха или обмана я здесь не чувствую.
Весь этот диалог занял не больше мгновения, и Ульрика его, разумеется, не слышала.
— А что, если это что-то вроде государственной или родовой тайны? — спросила она, продолжая разговор.
— Воля твоя, Ваше Высочество, — пожал Ингвар плечами, — но кота в мешке я не куплю. Другое дело, если это действительно нечто настолько серьезное, что с одной стороны объясняет решимость шведской короны в отношении меня, а с другой стороны, является, скажем, родовым секретом. В этом случае, обещаю жениться на тебе, даже если это не покажется мне серьезной причиной. Но должен заранее предупредить, всякая ерунда, типа гномьих кладов и пиратских сокровищ, меня совершенно не интересует, и все остальные договоренности, в частности вопрос о первенстве в семье, повторному обсуждению не подлежат.
— Жестко, — прокомментировала принцесса. — но знаешь, теперь я точно хочу выйти за тебя замуж.
— Я не против, — улыбнулся ей Ингвар. — Так в чем все-таки причина?
— Считается, что Ваза получили благословение Тора в XI веке, — начала Ульрика без какого-либо предисловия или вводной фразы, — но правда в том, что, даже если эта история отражает имевшее место событие, настоящих Ваза нет уже почти триста лет. То есть, по закону мы, разумеется, относимся к этой династии, по праву наследования, но не по крови. Кровь у нас другая.
— Извини, Ульрика, но я не понял. — Бармин, и в самом деле, что называется не въехал. — Династия — это же и есть кровь, разве нет?
— Усыновления, — подсказала принцесса. — Измены, разбавление в браке…
— Ах, вот оно что! — сообразил наконец Ингвар, вспомнив по случаю историю, которая приключилась в его мире с династией Романовых, в которых исконно русской — романовской — крови, в конце концов, почти не осталось. — Извини, не сразу дошло. Продолжай, пожалуйста.
— Мы не Ваза, но существует другая династия, род Стенкилей, к которому мы принадлежим по праву крови. Мы с братом ведем свой род от Магнуса Хенриксена[7]. Магнус был датским лордом и последним из своего рода, кто правил Швецией, хотя и недолго. Всего чуть меньше года. Однако дело не в этом, а в том, что на его прадеда Инге Старшего снизошло благословение богини Вар[8], которая родила ему дочь. Думаю, что ты знаешь, о чем идет речь, ведь Менгдены тоже удостоились Благословения богини.
— Да, — подтвердил Бармин достаточно равнодушно, чтобы сбить собеседницу со следа, — я читал об этом в «Истории семьи Менгден». Но не вижу связи с нашей свадьбой.
— Увидишь, — усмехнулась в ответ принцесса. — И зря ты пытаешься меня обмануть. Ты знаешь, о чем идет речь, а я знаю, почему.
— Как-то я запутался во всех этих «я знаю, что ты знаешь, что я знаю».
— Знаешь, почему князь Северский вернул тебе замок Менгденов?
«О! — восхитился Бармин. — Еще одна версия? Жажду услышать!»
— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, — сказал он вслух, — но я с удовольствием послушаю твою версию событий.
— Таких замков, Ингвар, в Европе всего несколько. И те, кому следует, знают их все наперечет. Твой Усть-Угла ничем в этом смысле не отличается от нашего Роннебю слот[9] близ города Роннебю[10]. Такой же древний, и стоит над «Горячей скалой». Он всем хорош, но почти восемьдесят лет в нем никто не жил. Я имею в виду аристократов, хозяев. Слуги там жили, но не постоянно, и время от времени менялись. Но с тех пор, как родилась я, все изменилось. Меня привезли в Роннебю, когда мне еще и года не было. И замок меня принял. С тех пор там постоянно живут люди, и никто не болеет и не сходит с ума, но это только до тех пор, пока я жива и приезжаю туда хотя бы раз в несколько лет. Князь Северский не мог жить в Усть-Угле, не мог никого там надолго поселить, а весь край крепко завязан на замок. С тех пор, как погиб твой дед, среднегодовая температура в радиусе примерно пятисот километров от замка упала на четыре градуса и продолжала постепенно уменьшаться. Урожайность всего, что растет, упала уже почти на треть, участились зимние грозы и наводнения… Есть данные об ухудшении радиосвязи… И, наверное, еще что-то. Вот почему новый император тебя помиловал, а князь Северский вернул тебе Усть-Углу.
6
Pro et contra (лат.) — за и против. Схоластический метод ведения дискуссии, при кром выдвигаются два ряда противоречащих аргументов.
7
Магнус Хенриксен (1125–1161) — король Швеции, правивший в 1160–1161 гг. Магнус Хенриксен был датским лордом, последним потомком Стенкиля (шведский король, основатель династии Стенкилей) на шведском престоле, его мать Ингрид была внучкой Инге Старшего (король Швеции, правивший во второй половине XI в).
8
Вар — асинья (одна из асов), в германо-скандинавской мифологии богиня истины. Она выслушивает и записывает клятвы и обещания людей, а также мстит тем, кто их нарушает. Также является богиней любовных клятв и брачных союзов.
10
Роннебю — населённый пункт, находящийся в лене Блекинге в Швеции. Права города Роннебю получил в 1387 году. В Средние века был важным морским торговым городом.