В последние двадцать лет статистики подвергали теорию Кондратьева нападкам. Различные современные исследования утверждают, что если использовать более точные методы усреднения, то кондратьевские волны просто исчезают или становятся неравномерными. Другие верно указывают на то, что долгосрочные колебания цен, наблюдаемые в трех первых волнах, исчезают, когда после 1945 года появляется глобальный рынок[67].
Тем не менее, учитывая огромное количество дополнительных данных и более точных методов, имеющихся в нашем распоряжении, волны Кондратьева можно проследить на статистических данных, касающихся мирового роста.
В 2010 году это сделали российские исследователи Коротаев и Цирель[68]. Использовав метод «частотного анализа», они убедительно доказали, что в данных по ВВП имеются мощные импульсы, проявляющиеся с интервалом в пятьдесят лет. Для периода после 1945 года они показали, что даже необработанные данные явно демонстрируют восходящую фазу после 1945 года и продолжительную нисходящую фазу, начавшуюся в 1973 году.
Отталкиваясь от определения рецессии, данного МВФ (шесть месяцев, в течение которых мировой рост опускается ниже 3 %), они посчитали, что в период с 1945 по 1973 год рецессий не было, зато после 1973 года их произошло шесть. Они уверены в том, что кондратьевские волны присутствуют в данных по ВВП после 1870 года и могут наблюдаться в экономиках западных стран и до этой даты.
Другие доказательства существования длинных циклов приводятся в работе Чезаре Маркетти, итальянского физика, который проанализировал исторические данные по потреблению энергии и инфраструктурным проектам. Результат, заключил он в 1986 году, «очень четко показывает циклическое или импульсное поведение» во многих сферах экономической жизни, а сами циклы длятся примерно пятьдесят лет[69].
Маркетти отвергает мысль о том, что это волны или что они носят прежде всего экономический характер, предпочитая называть их долгосрочными «импульсами» в общественном поведении. Однако, говорит он, сигналы, неясные в экономической науке, «становятся кристально ясными при анализе “физических свойств”».
Маркетти говорит, что самое явное свидетельство длинных циклов заключается в модели инвестирования в «сети» физических средств связи. Беря в качестве примера каналы, железные и асфальтированные дороги, он показывает, что их строительство достигало пика примерно через пятьдесят лет после того, как достигала пика предыдущая технология. На этом основании он предсказал, что новый тип сети появится около 2000 года. Хотя он писал всего за четырнадцать лет до наступления нового тысячелетия, он не мог предугадать, что это будет за сеть. Сегодня мы знаем ответ – это информационная сеть.
Таким образом, есть физические и экономические свидетельства того, что пятидесятилетняя модель существует. Волны, порождаемые такой моделью, или импульсы, имеют второстепенное значение по сравнению с самим фактом существования модели. Экономисту они показывают действие более глубоких процессов подобно тому, как астрофизик может определить черную дыру только благодаря движению материи вокруг нее.
И вот почему это важно. Кондратьев дал нам способ, позволяющий понять мутации в рамках капитализма. Левые экономисты искали лишь такой процесс, который вел бы к краху. Кондратьев показал, что угроза краха обычно ведет к адаптации и выживанию.
Проблема теории Кондратьева заключается в том, что, по его мнению, циклом движет экономическая сила, и в том, как это связано с судьбой и долговечностью всей системы. Это мы и должны определить.
Однажды я прочитал лекцию о Кондратьеве двумстам студентам, изучавшим экономику в одном британском университете. Они вообще понятия не имели, о ком и о чем я говорил. «Ваша ошибка, – сказал мне один ученый после беседы со студентами, – в том, что вы смешали микро- и макроэкономику. Они к этому просто не привыкли». Другой лектор, который преподавал экономическую историю, о Кондратьеве никогда не слышал.
Зато они слышали о Йозефе Шумпетере. В «Экономических циклах» (1939) Шумпетер утверждал, что капитализм предопределяют взаимосвязанные волнообразные циклы – от коротких трех- или пятилетних циклов, возникающих вследствие затоваривания складов на предприятиях, до пятидесятилетних циклов, которые изучал Кондратьев.
Путем замысловатых умозаключений Шумпетер исключил из числа причин пятидесятилетнего цикла кредитный цикл, внешние потрясения, изменения во вкусах и то, что он определил как «рост». Вместе с тем он утверждал: «Инновации – это незаурядный факт в экономической истории капиталистического общества и… во многом именно от них зависит то, что мы на первых порах отнесли бы на счет других факторов»[70]. Затем он изложил подробную историю каждой из кондратьевских волн, представив их циклами инноваций. Первая волна была запущена благодаря изобретению фабричной системы в 1780-е годы, вторая была обусловлена массовым строительством железных дорог после 1842 года, третья – внедрением целого ряда инноваций, которое мы сегодня называем вторым промышленным переворотом, произошедшим в 1880–1890-е годы[71].
67
Основные тезисы статистической критики Кондратьева см. в: R. Metz, ‘Do Kondratieff Waves Exist? How Time Series Techniques Can Help to Solve the Problem’, Cliometrica, 5 (2011), pp. 205–38.
68
A.V. Korotayev and S.V. Tsirel, ‘A Spectral Analysis of World GDP Dynamics: Kondratieff Waves, Kuznets Swings; Juglar and Kitchin Cycles in Global Economic Development and the 2008–09 Economic Crisis’, Structure and Dynamics, 4 (1) (2010).
69
C. Marchetti, ‘Fifty Year Pulsation in Human Affairs: An Analysis of Some Physical Indicators’, Futures, 17 (3) (1987), p. 376.
70
J. Schumpeter, Business Cycles: A Theoretical, Historical and Statistical Analysis of the Capitalist Process (New York, 1939), p. 82.