Она нагнулась и подняла с земли его куртку. Сунула ему в руки. Олькины глаза блестели в темноте, беленькая маечка светилась, и луна заливала всю эту картину какими-то колдовскими флуоресцентными красками.
Все, что случилось раньше, теперь казалось нелепым и смешным. Игорь хотел что-то сказать, но вместо этого просто улыбнулся и накинул куртку Ольге на плечи – будто кто-то ему подсказал, что надо делать. Девушка отстранилась, будто хотела уже уйти, сделала шаг и глянула на Игоря через плечо, улыбаясь только краешком губ.
Было довольно интересно прижать к себе фигурку в собственной куртке. Долю секунды Игорь обдумывал это, а потом запах ее тела окончательно снес ему крышу (так частенько выражались в те времена, что мы пытаемся описать).
– Не здесь же, – шепнула Олечка. – Какой ты, Гарик. Пойдем подальше. Борька проснется, запалит. Ой, а чей это ножик?
– Не знаю, – сказал Игорь ей на ухо. – Du riechst so gut![7]
– Это песня такая? Я помню. А что это значит?
– Не знаю, – повторил Ингвар. – Что-то хорошее.
Колян зашел к нему через два дня, утром.
Он был весел и бодр, как обычно, даже радостен с виду, правда, глаза его по-прежнему оставались задумчивыми, но такой уж у него был взгляд. Посмеиваясь, он сказал:
– Ну вот что, чувак. Про тебя и Артемьеву я все знаю. Она мне сама сказала. Но ты не парься: мне по фигу. Считай, забыли.
Кольт как-то излишне грубовато хлопнул Игоря по плечу.
– Я даже прикололся: романтика. Ночь. Луна. Первое свидание, ну и все такое. Я, может, и не спал тогда. Просто прикинулся.
– Вот как, – сказал Игорь.
– Ну да. Я не жадный, ты же знаешь.
Игорь молчал. Ничего сделать было нельзя. К тому же было утро. Утром, да еще таким по-летнему жарким утром, трудно спорить с реальностью. По утрам он не мог быть Ингваром. По утрам Ингвар становился прозрачным и терял силу.
А его щедрый друг не был похож на названого брата, Ники. Он был всего лишь Кольтом. Разгильдяем и всеобщим любимцем.
– К тому же мы с ней расстаемся, – продолжал Кольт. – Она, правда, про это еще не знает.
– Понятно.
– Что тебе понятно? Ты мне друг? Друг. Вот и не парься.
Колян развалился в скрипучем советском кресле, которое переехало к ним из той, прежней, жизни. Где остались пустая опечатанная квартира, и Дом книги напротив, и увядшие гвоздички у подъезда, и его, Игоря, никчемное детство.
– Кстати, – сказал Колян. – Мне папаша компьютер привез. Пошли поюзаем? Мне в этой штуке ни х…я не разобраться. А ты и английский знаешь. Там есть диск с играми, так я даже не понимаю, как называются. Какие-то, бл…дь, графические модели.
– 30-графика? – спросил Игорь.
– Типа того. Там даже очки есть в комплекте. Для виртуальной реальности. Говорят, башню сносит напрочь.
– Ну, пойдем, – сказал Игорь.
– Я знал, что тебе понравится. Хотя трахаться все равно круче, правда ведь?
Он засмеялся, хотя глаза оставались серьезными.
– Только смотри, не предлагай ей жениться, как школу кончишь, – предупредил он. – Вдруг она согласится? А, Матюшкин? Вот тогда попал ты.
Его улыбка висела на лице чуть дольше, чем было нужно. Игорь поглядел на него и отвернулся. Ему не было стыдно. И трахаться действительно было круто.
Кольт озабоченно потрогал подошву кроссовки, к которой что-то прилипло еще там, в лесу. Затянул потуже шнурки.
– Ладно, партнер. Двинули.
С этими словами он поднялся с кресла. Дождался, пока приятель отыщет ключи и запрёт обшарпанную дверь квартиры. Вдвоем они спустились по узкой лестнице и вышли из подъезда на залитую солнцем улицу. К остановке как раз подкатывал, задыхаясь, местный автобус, и друзья решили пробежаться, чтобы успеть. Смеясь и толкая друг друга, влезли внутрь.
Здесь мы с ними распрощаемся, чтобы продолжить нашу повесть уже совсем в ином времени: именно там, в ином времени, случится немало необъяснимых и таинственных событий, о которых наши герои даже не подозревают, глядя сейчас в окна древнего автобуса, что пылит куда-то по пустынной сельской улице – возможно, прямиком в будущее.
Часть первая
Курьер
Глава 1,
в которой по прошествии времени один молодой человек тоже вписывается в историю, но на этот раз в чужую
Когда автобус отъехал от остановки, парень помедлил, привычно потянулся к воротничку куртки, отчего-то досадливо повертел головой. Потом сунул папку с документами под мышку, примерился и в несколько прыжков перелетел проспект, пока машины не тронулись от светофора. На последнем прыжке споткнулся и выронил папку, из которой немедленно вылетели какие-то бумаги.
Парень бросился их подбирать. Две девчонки на другой стороне улицы рассмеялись, но не громко – не так, чтобы привлечь внимание, а просто чтобы посмеяться. Их не интересовал неловкий долговязый неудачник в бейсболке с длинным козырьком, в потрепанных джинсах, бледный и рыжеволосый, да еще и на службе – в то время как все нормальные люди на каникулах. Вот он поднял голову, и одна из девчонок встретилась с ним взглядом.
– Странный какой-то, – оценила она.
– Ага. Как только что из «Strangers», – отозвалась подруга. – Тебе поиграть не предлагали?
– Я что, дура, что ли, – покраснела первая. – Мне заняться больше нечем? Чтобы с такими вот… – Тут она что-то прошептала подруге на ухо, та не на шутку развеселилась. – Да еще в очках этих…
Парень был без очков, поэтому совершенно непонятно было, что имеет в виду вздорная девчонка. Пока подруги смеялись, он успел собрать все свои бумаги. Не оглядываясь, почти бегом он добрался до нужного подъезда; там замедлил шаг, перевел дыхание. У самой двери засмотрелся на свое отражение в темном стекле, пригладил рыжие волосы. Вздохнул. Потянул за ручку, вошел.
– В маркетинг, к Петрову, – сообщил он девице за стойкой.
– Знаете, куда? – уточнила девица, рассматривая ярко-вишневые свои ногти. Она никогда не поднимала на него взгляда и поэтому никогда не узнавала.
– Четвертый этаж? – зачем-то спросил он.
Дверь лифта лязгнула, как сытая гильотина. На четвертом этаже прозвенел колокольчик, дверь неохотно уползла в сторону.
– Я акты привез. – Парень выложил на стол перед Петровым стопку скучных документов с печатями. Петров – лысоватый, рыхлый – рассеянно кивнул, взял. Взамен достал из-под вороха бумаг прозрачную папку с мелко напечатанными таблицами.
– Отвезешь Мирскому, Николай Палычу, пусть посмотрит. А вот это пускай подпишет. И пропечатает обязательно.
«Блин, опять через весь город», – подумал курьер.
Петров усмехнулся.
– Знаю, знаю, не любишь. Ладно, занесешь ему – и все, на сегодня свободен. Только дай мне знать, как в руки отдашь.
– Хорошо, – кисло улыбнулся курьер. Петров заметил, пригляделся, прищурил близорукий глаз:
– Постой-ка. Чего грустный такой? А телефон где твой?
– Сняли вчера.
– Да что ты говоришь. Кто? Гопники? – Не дожидаясь ответа, Петров похлопал парня по плечу. – Теперь хрен найдешь, конечно.
«Гопники,– повторил курьер старомодное словечко. – Мать так же называла. Только слова меняются, а дерьмо все то же».
Девчонок на остановке уже не было. В автобусе он уселся на переднее сиденье, чтобы не видеть входящих и выходящих. Прямо над ним светился экран спутникового навигатора. Ехать еще до черта, автоматически отметил курьер. Рядом плюхнулась какая-то старуха, покосилась на него недружелюбно. Он закрыл глаза.
Я этих гадов навсегда запомнил, будьте уверены. Такие рожи злобные, мерзопакостные. А толку-то. Уже ничего не поделаешь, хоть и обидно до слез. Такие дела.
Интересно, зачем им мой спикер?
Ну, как зачем. Продадут. А перед тем поизучают, пощупают, послушают, если не тупые совсем. Там много есть чего послушать. Музыка моя любимая, сам полгода подбирал (так жалко, сил нет). Книжки, игры, ходилки. Все мои приключения в памяти. Фильмы некоторые увидят – а вот это никому бы показывать не следовало.
7
Ты пахнешь так хорошо