Итак, когда наступил день пиршества, мать Накатада прибыла в усадьбу Масаёри в сопровождении шести экипажей.
Перед Инумия расставили двенадцать подносов из аквилярии и на них — золотые чашки с едой. Перед гостями было поставлено множество разных блюд. Приготовили сто кипарисовых коробок с едой.
Масаёри накануне был во дворце до поздней ночи, а в тот день остался дома. Прибыл на пиршество и Канэмаса.
Перед высочайшей наложницей Дзидзюдэн поставили столики, перед принцами — обычные в таких случаях подносы из кипарисовика и коробки с едой; угощение принесли и супруге Масаёри, уложив его в коробки из кипарисовика. Сыновьям Дзидзюдэн и сыновьям наследника престола послали по пять коробок, остальных тоже угостили на славу. Фудзицубо было отправлено десять обычных коробок и десять из кипарисовика. Дзидзюдэн приложила к ним письмо, написанное на зелёной бумаге:
«Мне хотелось в первый же день поздравить тебя с Новым годом, но к моему удивлению я узнала, что ты моих писем не получаешь, поэтому воздержалась. Сегодня Инумия исполнилось сто дней.
Тысячелетья пройдут,
Но сосёнке юной
Помниться будет всегда,
Что её сотый день
На день крысы пришёлся».
Она прикрепила письмо к маленькой декоративной сосёнке и послала Фудзицубо.
С ночи песенного шествия[128] Фудзицубо находилась в своих покоях одна. Ей принесли письмо высочайшей наложницы, а затем привели её сыновей. Фудзицубо отослала полученные коробки придворным, а Дзидзюдэн написала в ответ:
«Действительно, вот уже долгое время, как я не получаю писем из отчего дома, и даже начала тревожиться. Мне хочется встретиться с тобой. Инумия, наверное, очень выросла.
Принцессе-сосне,
Что и, через тысячелетья
День крысы будет встречать,
Так много
Хочу пожелать я!
Надеялась получить разрешение на посещение родного дома, но мне не дали».
Дзидзюдэн рассматривала декоративный столик-поднос, присланный к обряду кормления Инумия лепёшкой. На нём, как всегда в таких случаях, было два журавля, птенцы и стояла сосна. На столике рукой Канэмаса написано:
«Праздник ста дней
На день крысы пришёлся.
Пусть тысячу лет
Будет сосёнка наша
Такие дни множить».
— Какая прекрасная каллиграфия! — восхитилась Дзидзюдэн и написала
«Праздник ста дней!
И с ним вместе
День крысы!
Пусть совпаденья такие
Тысячелетья радуют сердце».
Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц сложила в свой черёд:
«До ста научилась
Считать принцесса-сосна.
Разве трудно
Ей будет считать
До тысячи лет?»
Жена Накатада написала так:
«Многие годы
Благоденствуй,
Принцесса-сосна,
Праздники крысы
Считая».
Госпожа продвинула столик за занавесь. Накатада, рассмотрев его и прочитав все стихотворения, написал:
«Год за годом
День крысы
Встречая,
Увидишь свою
Тысячную весну», —
и продвинул обратно за занавесь. Никто из посторонних его стихотворения не видел. Масаёри, сыновья Дзидзюдэн, Сукэдзуми, Юкимаса, Тикадзуми и Мияако тоже сочиняли стихотворения, но я их здесь не привожу.
Накатада прошёл в южную часть восточного дома, где ели сыновья Фудзицубо. Перед ними стояли столики из аквилярии, а на столиках — маленькие чашки из лазурита. Расставив игрушечные экипажи, серебряных и золотых коней и все остальные фигурки, Накатада пригласил детей: «Пожалуйте сюда!» Старшего мальчика звали Молодым господином, ему исполнилось пять лет, и он был не по годам рослым. У него было такое же выражение лица и такие же прекрасные волосы, как у матери, от отца же он унаследовал особое благородство. Спускавшиеся до пояса густые волосы напоминали морские водоросли миру. На нём были однослойное платье из узорчатого лощёного шёлка, штаны на подкладке и верхнее платье. Младшему было четыре года. Волосы его спускались до плеч, лицом он очень походил на брата. Он был в таком же платье, что и Молодой господин. Накатада, усадив обоих на колени, сказал:
— Сегодня мы будем кормить такими лепёшками маленькую девочку, которая сейчас вон в тех покоях, но мне хотелось сначала дать их попробовать вам.
— Мы пошли туда посмотреть на маленькую девочку, но мать спрятала её и нам не показала, — рассказал старший мальчик.
— Она не дала нам посмотреть на девочку, тогда я начал сильно плакать, и нам её вынесли. Мы стали её обнимать, а она проснулась и захныкала, — продолжил его брат.
— Ну, и как она вам показалась? Противная? — спросил Накатада.
— Нет, очень хорошенькая. Мы хотели принести её сюда, но она очень расплакалась, и мы не стали. Но сейчас, пожалуйста, принеси её сюда, — попросили малыши.
— Пока она всё ещё бывает грязная и часто плачет. Это оттого, — объяснил Накатада, — что она ещё маленькая и делает то, чего нельзя. Но когда она вырастет, зовите её к себе и любите её.
— Будем очень рады, — воскликнули принцы. — Ведь когда не с кем играть, очень скучно.
Накатада начал угощать детей и своими руками клал им в рот еду.
— Я привёз сюда эти коляски, чтобы и кукол поздравить с Днём крысы, — сказал он и вручил мальчикам игрушки.
Они пришли в восторг и сразу же принялись играть. Накатада всегда радовал их затейливыми игрушками.
Накатада возвратился в срединный дом. Мать его послала слуг на Третий проспект за подарками, которые были приготовлены для соревнования по стрельбе из лука, и преподнесла трём сыновьям Дзидзюдэн по полному женскому наряду с Нижним платьем и штанами, советнику сайсё Сукэдзуми и второму военачальнику Императорской охраны Юкимаса — обычные платья, архивариусу Тикадзуми и Мияако — накидки с прорезами.
Наконец гости разошлись по домам.
Для жены Канэмаса сиденье было устроено в южной части дома, где расположились и её сопровождающие. Сама же госпожа долго говорила с высочайшей наложницей Дзидзюдэн.
В день назначения на должности Мияако стал императорским сопровождающим, а помощник Главы военного ведомства Канэдзуми — помощником начальника Левой дворцовой охраны. Многие пытались различными способами продвинуть своих ставленников. Накатада хлопотал за одного из своих слуг, который когда-то приехал с его отцом в горы, чтобы перевезти Накатада с матерью на Третий проспект. Слуга хотел стать помощником правителя провинции Иё, и хотя получить место было нелегко, Накатада всё-таки своего добился. До того времени бывший слуга состоял чиновником третьего класса в управлении Университета и выполнял различные поручения в Императорском архиве.
Так окончился первый месяц, и наступил второй. Накатада принёс своему отцу обещанную бумагу на владение домом на Втором проспекте.
— Вот крепость на тот дом, о котором мы говорили. Если бы вы захотели, мы бы всегда могли сами выстроить такой дом, он мал и невзрачен. Но раз вы пожелали иметь именно его… Я позаботился о всей обстановке. Вот опись, — протянул бумагу Накатада.
Оказалось, что он всё предусмотрел, там было всё необходимое, начиная со шкафчиков, китайских сундуков, переносных занавесок, ширм. Кладовые были полны. Заросли травы вокруг дома скосили, заново возвели изгородь, выстроили изящные помещения и покрыли их корой кипарисовика. Всё было готово к въезду хозяев.
128
Прим.23 гл. XV:
В 14-й или 15-й день первого месяца устраивалось песенное шествие. Придворные шествовали по императорскому саду и затем по улицам столицы, распевая песни. На следующий день в императорском саду проходило женское песенное шествие, в котором участвовали дворцовые музыкантши.