Они разговаривали очень долго. Затем Канэмаса покинул её.
Дамы, оставшиеся на Первом проспекте, были очень удивлены, когда поздно ночью увидели, как во двор въехали экипажи, подъехали к самому дому, и из одного из них вышел Канэмаса, а затем слуги, стараясь, чтобы эти самые дамы ничего не заметили, стали носить вещи и убирать помещения. Жившие на Первом проспекте дамы очень не любили этой усадьбы, но терпели, повторяя себе: «Ведь и дочь императора живёт здесь!» Но теперь, когда Канэмаса перевёз двух своих жён в другую усадьбу, а о них и не подумал, они решили: «Нет, больше мы здесь не останемся!»
Наставник в часовне Истинных слов, Тадакосо, купив дом, предлагал своей тётке, младшей сестре покойного министра Тикагэ, переехать туда, но она всё надеялась, что отношение к ней Канэмаса изменится, и оставалась на Первом проспекте. Однако после того, как генерал увёз с собой двух жён, не вспомнив об остальных, она согласилась на предложение племянника, и тот сам приехал за ней в экипаже и перевёз к себе.
В северном флигеле на Первом проспекте жила младшая сестра[130] ‹…›. Канэмаса обменялся с ней клятвами, тайно увёз к себе и часто навещал её. Её сводная сестра служила во дворце императрицы, в Портняжном отделении, она очень любила сестру и заботилась о ней. Когда Канэмаса перестал навещать жену, эта дама сказала сестре: «Раз уж так вышло, переезжай жить ко мне, ничего никому не говоря» — и поселила её в отдельном доме.
Дочь советника сайсё, который в то же время занимал должность второго военачальника Личной императорской охраны, была раньше императорской наложницей. Все называли её госпожой Сайсё. Мать же её была принцессой. Эта дама жила у Канэмаса в западном флигеле, она переехала к нему ещё в молодом возрасте. У неё был старший брат, который в конце концов забрал её жить к себе.
Что же касается сестры Накаёри, то Накатада перевёз её в тихий дом на Втором проспекте, недалеко от дворца отрёкшегося от престола императора, и сказал, чтобы она пожила там некоторое время. Таким образом в усадьбе на Первом проспекте никого не осталось. И тогда чиновники домашней управы Третьей принцессы перевезли туда свои семьи и стали жить в служебных помещениях и комнатах для прислуживающих дам.
Тем временем распустились цветы, и Канэмаса сказал сыну:
— Сейчас на Первом проспекте нет ни души. Поедем туда посмотрим, как жили там мои жёны. Поедем же!
Они вместе отправились в усадьбу и сперва пошли в северные помещения. Там они обнаружили стихотворение, написанное рукой дочери главы Палаты обрядов:
«Не навещал меня больше
Муж в этом доме,
И сама эти места покидаю.
О, печаль расставанья!
Бесконечным потоком катятся слёзы».
Отец и сын нашли это стихотворение полным глубокого чувства. Они заглянули в западный флигель, где проживала Умэцубо, и увидели там стихотворение, прикреплённое к столбу:
«В небесных чертогах
Всю жизнь
Мне служить бы…
А стала пылинкой,
Ветром куда-то гонимой…»
«Напрасно я увёз её из дворца, — подумал Канэмаса. — Как печально!»
В другом помещении того же флигеля они увидели стихотворение госпожи Сайсё:
«В тоске изнывая,
Долгие годы
Тебя прождала здесь.
Быть может, на переправе речной
Хоть мельком тебя я увижу?»
«Бедняжка! — подумал Канэмаса. — Куда же она уехала? Как бы мне хотелось ответить на это стихотворение!»
Они перешли в восточный флигель, и перед ними ‹…›. К столбу было прикреплено стихотворение:
«Когда после долгих лет
Ожиданий бесплодных
Этот дом я покину,
С кем ты будешь дружить,
Бамбуковый плетень?»
Канэмаса прочитал его, и сердце его сдавила печаль. «Когда-то об этом сказали: старость»,[131] — думал он, переходя в другую комнату. Там на столбе он увидел написанное скорописью стихотворение:
«Когда-то в этих покоях
Ты меня навещал,
И всё до сих пор,
Здесь мне надёжным казалось.
А куда я теперь ухожу?»
— Где она сейчас? — спросил Канэмаса. — Наверняка, не у своей матери.
— Я перевёз её в дом на Втором проспекте, пожалованный нам императором. Этот дом нужно перестроить, и я хочу поселиться в нём с женой. Одной ей будет скучно жить там, вот я и поселил эту даму, — ответил Накатада.
— Стыжусь сказать, но в молодости, не будучи злым, я причинил людям много страданий, — вздохнул отец.
— Я всё устроил так, чтобы в этом доме мог жить человек с тонким вкусом. Я приготовил всё необходимое, — продолжал Накатада.
— Как жаль её! — сказал Канэмаса.
Они обошли все помещения. Раньше во всех этих комнатах проживало много женщин, затмевавших друг друга своей красотой. И всё исчезло, никого не осталось. Только, как и прежде, распустились цветы и очаровывали взор разными оттенками. Глядя на эту картину, Канэмаса, охваченный печалью произнёс со слезами на глазах:
— Только цветы
Остались такими,
Как были.
А тех, кто ждал здесь меня,
Развеяло ветром.
Накатада ответил ему:
— Всем дамам, что долгие годы
Тебя ожидали напрасно,
Найден приют.
И только сердце сливы цветущей
Тревогой объято.[132]
— Нет в тебе ко мне сочувствия! — упрекнул его Канэмаса.
Отдав распоряжения о том, что нужно было починить, он в сопровождении сына покинул усадьбу.
Приехав домой, Канэмаса сказал матери Накатада:
— В течение нескольких лет меня беспокоило, как живут мои жёны на Первом проспекте. Но и понимая, что им живётся трудно, и жалея их, я туда всё-таки не ходил. Узнав, что сейчас там никого не осталось, я отправился в усадьбу. Какая печальная картина! В просторной усадьбе раньше было много построек, в них жило много народу. А теперь — не слышно ни слова, все куда-то скрылись, и только трава и деревья разрослись привольно.
Он прочитал ей стихи, написанные дамами, и господ вспомнив свою жизнь на проспекте Кёгоку, написала:
«Тебя устав ожидать,
Слёзы лила,
Как водопад в Оноэ.
А как в Сумиёси
Тебе в это время жилось?»[133] -
и показала мужу.
— И мне было тяжело, — ответил он. — Я постоянно думал о тебе.
Почти всё своё время Канэмаса проводил у дочери Тосикагэ. Он не делал особых подарков Третьей принцессе, но поскольку ныне они жили в одной усадьбе, слуги генерала доставляли ей часть подати, получаемой из поместий. А сёстры её говорили, что принцесса теперь гостит в чужом доме, и присылали ей всего вдоволь, — таким образом, она бы: обеспечена. Дочери же главы Палаты обрядов Канэмаса давал и еду, и одежду. Иногда он вечером приходил то к одной, то к другой даме, но на ночь у них не оставался.
Распространился слух, что Насицубо собирается выехать из дворца. Когда Накатада пришёл на Третий проспект, Канэмаса принялся расспрашивать его:
— Кажется, Насицубо собирается отлучиться из дворца. В чём дело? В её положении дамы постоянно находятся в опочивальне наследника престола. Ей не должны были бы дать разрешение на отъезд из дворца.
130
Прим.25 гл. XV:
Непонятно, о ком идёт речь. Мията Ваитиро предполагает, что по-прежнему имеется в виду сестра Тикагэ, но Коно Тама считает это толкование ошибочным.
132
Прим.27 гл. XV:
Стихотворение построено на омонимах