— Тот, кто просил,
Чтобы тебя
Не забыл я,
Смотрит с небес,
В сердце своём веселясь.
Санэтада ответил:
— С высоких небес
Смотрит отец
На меня,
Позабывшего
Долг свой сыновний.
Санэмаса продолжил:
— На братьев любящих,
Из горной глуши
Тебя приведших домой,
С улыбкой взирает
Отец наш с небес.
Санэёри сложил:
— При виде того,
Как вместе собравшись,
Дружно сидят сыновья,
Глохнет тревога
На сердце отца.
Тададзуми произнёс:
— Не только отец,
Но любой,
Вспомнив, как долго
Эти несчастные жили в разлуке,
Горько заплачет.
Сукэдзуми добавил:
— Отправившись в горы,
Как-то увидел,
Как сидишь ты один,
Всем сердцем уйдя
В горчайшие думы.
‹…›
Вино подносили вновь и вновь. Господа долго беседовали, и Масаёри попросил Санэёри передать госпоже: «Я поздравляю вас с тем, что дело обернулось таким поистине радостным образом. Отныне удерживайте вашего мужа, чтобы он не блуждал далеко от вас, но оставался рядом».
Госпожа написала на чаше и преподнесла вместе с бутылочкой вина:
Масаёри, прочитав, написал в свою очередь: «Именно так и было. Но при всём том
Вместе с другими
Носился птенец далеко,
Но вернувшись
В родное гнездо,
Больше его не покинет», —
и послал госпоже.
Санэтада при этом подумал: «О чём они пишут друг другу? Как это неприятно!»
Поскольку семья пребывала в трауре, гостям не преподнесли подарков, не дали и сопровождающим шёлка. На прощание Масаёри сказал:
— Так и живите вместе, а я — поскольку дом ваш очень близко — буду наведываться к вам.
Прошло десять дней. Санэмаса стал ночевать дома, но дни по-прежнему проводил с братом. Санэтада же не мог успокоиться: «Что подумает Фудзицубо, узнав, что я веду такой образ жизни, который мне к тому же не по душе?» Он хотел затвориться в своих покоях, но днём в усадьбе было много народу, чиновники, бывшие на службе у покойного министра, являлись представиться Санэтада. Правители провинций привозили рис и фрукты. Усадьба казалась процветающей.
Санэтада написал Фудзицубо:
«После того, как послал Вам письмо, я сразу же отправился далеко в горы. Но Вы мне не велели жить в Оно и наказали время от времени приезжать в столицу, поэтому недавно я посетил дом на Третьем проспекте и в силу непредвиденных обстоятельств остался здесь до сего дня. Вы, должно быть, об этом знаете.
Все рады, что снова
Я в доме родном поселился.
Но каждый день
В тоске по тебе
Исхожу я слезами.
Скоро Вы, наверное, возвратитесь во дворец. Вы обещали мне, что иногда я смогу посещать Вас, поэтому сейчас, находясь от Вас так близко, я думаю „Не представится ли мне ещё раз благоприятный случай, как несколько дней тому назад?" Ведь после Вашего возвращения во дворец когда ещё появится такая возможность?»
Фудзицубо написала ему в ответ:
«Я узнала, что последнее время Вы живёте поблизости, и надеюсь, что жизнь Ваша изменилась к лучшему. Как я Вам говорила, мы можем иногда видеться, и если Вы будете оставаться недалеко от меня, то вполне вероятно, случай и представится. Я пока что не тороплюсь отправиться во дворец.
Знаю, что ты возвратился
В родительский дом,
И рада, что помнишь
Об обещанье,
Мне данном».
«Так жить совсем неплохо. Это лучше, чем томиться скукой в горах и не видеть никого, кроме грубых мужланов», — решил Санэтада, о котором все пеклись как могли. Но его беспокоили возможные пересуды, и с госпожой он не общался. Гардеробной в их доме не было, их покои разделяла только дверь в середине дома: в восточной части жила госпожа, а он — в западной. Они жили, не видя друг друга. Служанок к себе он не подпускал, а всю работу для него выполняли мужчины, которые давно были у него на службе. Время от времени он звал к себе Содэмия и разговаривал с нею.
— Как ты жила все эти долгие годы? Господин, который был тогда со мной в горах, недавно приходил сюда. В ту пору он был вторым военачальником Личной императорской охраны. У него замечательный талант ко всему, но особенную славу он снискал своей игрой на кото. Мы тогда захотели полюбоваться клёнами, и он услышал, как играла на кото ты. Он сказал мне: «Это будет знаменитый музыкант!» С тех пор ты стала играть ещё лучше.
— В то время, грустя и тоскуя по вам, я считала, что жизнь моя кончена. Меня неотступно мучила лишь одна дума: «Неужели я больше его не увижу?» Всё стало мне безразлично, и я только томилась тоской, — рассказывала Содэмия.
— Почему в тот день, когда я зашёл к вам в горное жилище, ты не открылась мне? — упрекнул её отец.
— Я хотела сделать это, но матушка мне запретила. Я выходила к вам, и разговаривая о том о сём, втайне надеялась: «А вдруг он догадается?» Но вы не догадались. Как мне было обидно! — призналась девица.
Санэтада решил, что она так и не простила его, и больше ни о чём не спрашивал.
Вот таким образом он вёл себя и держался отчуждённо, но ночами, когда все спокойно спали, он приходил к госпоже и вёл с ней разговоры. Никто об этом не догадывался. Он старался всё сделать так, чтобы его посещения оставались в тайне.
— Уже давно чувства мои к тебе переменились, но с тех пор, как я тебя покинул, я ни к одной женщине не приближался. Когда я поселился в усадьбе Масаёри, Хёэ, которая прислуживала Фудзицубо, взялась передавать от меня письма госпоже, но и в мыслях я не заигрывал с нею. В то время вокруг меня было так много женщин! Однако мне — как будто я ушёл в монахи, — мне не хотелось посылать женщинам письма, и до сих пор я живу один, — сказал он как-то госпоже и вышел из её комнаты.
Однажды днём, написав письмо, он положил его у двери на восточную половину, и позвав дочь, сказал ей:
— Передай это матери и принеси ответ.
С невинным видом Содэмия понесла письмо матери, и как раз в то время в покоях появился Санэмаса. Госпожа подумала: «Если я сейчас не возьму письма, Санэмаса, конечно, решит, что я совершенно порвала с мужем», — и взяла бумагу. Санэмаса, протянув руку, сказал:
— Мне хочется знать о его настроении.
— Батюшка не велел, чтобы я вам его показывала, — запротестовала Содэмия.
— Мне хочется знать, что у него на душе, — повторил Санэмаса и стал читать:
«Я очень рад, что снова встретил тебя. Я с нежностью вспоминаю прошлое, и мне хочется о многом поговорить с тобой.
Долгие годы
Вовсе не думал,
Как разлука тяжка,
Но сегодня я ночи
Дождаться не в силах…
Когда наступит вечер, я хочу спокойно поговорить с тобой».
— Всё обстоит как нельзя лучше, — обрадовался брат. — Поскорее напишите ему ответ.
— Что же я ему напишу? — промолвила госпожа и отвечать не стала.
Написала Содэмия:
«Вы вспоминаете о прошлом, которое из-за Вас же оказалось таким кратким. А каково сейчас Ваше настроение?
255
Прим.59 гл. XVII:
Под птенцом подразумевается Санэтада. Мията Ваитиро считает, что смысл стихотворения неясен.