— Тысячу лет суждено
Сосёнкам юным
Врозь простоять.
Не лучше ль в речке водой
Вместе струиться?
Думайте и вы так, как я…
— Внимаю вашим словам, но поверить им не могу[743], — ответила она. —
Вряд ли возможно,
Чтоб обмелело глубокое дно
Или мель превратилась в пучину…
Но стали же заводью
Асука быстрые воды.
Только это меня и беспокоит. Как бы я желала, чтобы глубокими оказались эти клятвы!
— Удостоверьтесь сами, мелки ли мои чувства, — сказал император. —
Что если вместе
Струиться,
Как Сиракава поток?
Есть ли река
Её полноводней?
Тем временем был отдан приказ Службе императорских трапез, и в покои внесли прекрасно накрытые столики. Внесли сорок подносов из светлой аквилярии и поставили на столики, покрытые великолепными скатертями. Об утвари говорить нечего, так она была красива. Подали фрукты и сушёные лакомства, на вид обыкновенные, но вкус их был совершенно особый.
Император сказал Санэёри и военачальнику Императорского эскорта:
— Всё приготовлено превосходно, но сегодня моя гостья играла на кото так изумительно, что отправьтесь в Службу трапез и передайте, чтобы всё было приготовлено ещё изящнее. Пусть выберут самые лучшие плоды.
Господа отправились выполнять приказ, и никогда ещё столики не были накрыты великолепнее. Самые утончённые господа, придворные с большим опытом встали к кухонной доске, около тридцати-сорока знатоков этикета приготовили всё самым лучшим образом. Когда окончилось это небывалое исполнение музыки, на небе уже занялась заря. Сорок придворных дам и молоденьких служаночек в полной парадной форме, следуя друг за другом, поставили перед императором сорок подносов.
Узнав, что назначена новая главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц, придворные дамы переполошились, срочно послали за дворцовыми музыкантшами, и те, явившись во дворец Человеколюбия и Долголетия в парадных платьях и высоких причёсках, расставляли перед гостьей подносы с угощениями. Ей прислуживала одна из распорядительниц, дама в высшей степени достойная, прислуживавшая также и императору. Она была дочерью принца, получившего фамилию Минамото, и была из рода Минамото[744]. Угостили на славу и всех дам, и юных служаночек, сопровождавших дочь Тосикагэ.
Генерал Канэмаса наконец догадался, что это его жена. «Странно! Когда же она прибыла во дворец?» — думал он. В том, что госпожа стала служить во дворце, ничего постыдного для него не было. Теперь все, начиная с самой императрицы, поймут, что имея такую жену, Канэмаса всё более и более очаровывался ею и будут думать: «Да разве он может при такой жене обратить внимание на другую женщину?» И действительно, увидев несравненную красоту главной распорядительницы, убедившись в её таланте, который она сегодня проявила, глядя на её сына, Накатада, все уверятся, что в нашем мире таких женщин больше нет, — и для Канэмаса, конечно, это будет большой честью. Но когда генерал вспоминал, что император в своё время был страстно влюблён в неё, постоянно посылал ей письма и ныне от своих намерений, конечно, не отказался; что госпожа, прибыв во дворец, находилась рядом с государем и, уж конечно, он ей говорил о своих чувствах, — от таких дум на сердце у генерала становилось тревожно.
Канэмаса позвал к себе Татибана Мотоюки, главу Управления левой половины столицы[745], который служил главой домашней управы в его усадьбе на Хорикава и в тот день сопровождал госпожу во дворец, и сказал ему:
— Надо срочно устроить пир по случаю получения чина госпожой, поэтому сейчас же возвращайся на Третий проспект и сделай необходимые приготовления. Без сомнения, с ней приедет много сопровождающих, так что у нас будет большое сборище. Приготовь всё наилучшим образом — и места для придворных дам, которые с ней приедут, и места у изгороди.
— Мы убрали помещения для приёма гостей, надеясь, что наша команда победит в соревнованиях. Приготовлено и великолепное угощение, так что вам беспокоиться не о чём! — ответил Мотоюки.
— Это делалось для пира по случаю соревнований, но поскольку император неожиданно пожаловал чин госпоже, пир будет давать она, и всё должно быть особенно красиво. Приготовь угощение с особым тщанием. Тем более, что сейчас она стала главной распорядительницей, её положение среди придворных дам очень высокое, и надо всё устроить отменным образом. Я хотел было поручить это Накатада, но нельзя, чтобы он отсутствовал, когда госпожа будет возвращаться домой.
Дав самые подробные указания Мотоюки, генерал отправил его в усадьбу на Хорикава.
Император, решив сделать госпоже особенный подарок, сказал левому министру:
— Когда главная распорядительница будет покидать дворец, я хочу преподнести ей необыкновенно изящный подарок, но заранее я об этом не подумал, а дело срочное, и сейчас мне ничего не приходит на ум. Мне очень досадно. Не пойдёшь ли ты в Императорский архив и в Дворцовую сокровищницу и не выберешь ли что-нибудь, что было бы модным и очень изысканным? Позаботься об этом. Вся их семья — люди тонкого вкуса, не похожие на других. Выбери же с особым тщанием!
Императрица и Дзидзюдэн тоже хотели преподнести главной распорядительнице что-то исключительное. Тем временем император говорил дочери Тосикагэ:
— Среди тех, кто прислуживал вам сегодня вечером, не было ли дамы, которая могла бы служить распорядительницей? В настоящее время место одной распорядительницы свободно. Выберите себе помощницу, которая разбирается в делах. Пусть она помогает вам, когда вы будете посещать императорский дворец. В делах я даю вам полную свободу. Ах, если бы вы поступили на службу раньше, вы сейчас были бы императрицей, а мои сыновья похожи на Накатада! Отныне в моём сердце вы — единственная государыня. Приезжайте же время от времени во дворец. Если вы захотите, я передам вам даже дворец Чистоты и Прохлады, а сам, живя где-нибудь поблизости, буду исполнять все ваши желания. Не беспокойтесь о том, что приезжая ко мне во дворец, вы дадите повод для сплетен. Я опасаюсь только, что генерал воспротивится вашим отлучкам. Не слушайте его, вряд ли из-за этого что-нибудь стрясётся. И не думаю, что Канэмаса станет ревновать вас. Не беспокойтесь. ‹…›
— На свете нет никого, кто бы мог запретить мне посещать ваш дворец, — ответила она. — Если бы я на свой страх и риск решила прибыть к вам, Канэмаса, возможно, и не согласился бы, но если на то будет ваша воля…
— Вы будете на службе, и вам никто не сможет ставить препоны, — сказал император. — А посторонних взглядов надо бояться, когда хочешь что-то скрыть. Мои чувства к вам сейчас глубже, чем раньше, не знаю с чем и сравнить их, я люблю вас всё сильнее, но сейчас уже не следует мечтать о невозможном. Как бы ни было сильно моё желание видеть вас, навещать вас в вашем доме я не могу, поэтому вам следует приезжать сюда. Я хочу видеть вас вновь как можно скорее, но в этом месяце у меня множество разных неотложных дел. Приезжайте вечером пятнадцатого дня. Запомните, обязательно пятнадцатого дня вечером, не нарушьте же обещания, не перестраивайте этого кото в другой лад.
— В ночь пятнадцатого дня и принцесса Кагуяхимэ прибудет к вам[746].
— Сюда и Ткачиха прибудет, — поддержал император.
— Да и за целебной раковинкой из гнезда ласточки[747] не надо будет ехать далеко, — промолвила она.
Императору хотелось видеть госпожу, но было бы невежливо приказать зажечь лампы и смотреть на неё при свете. Он раздумывал, как ему поступить, и заметил перед собой мерцающих светлячков. «При свете, исходящем от них, пожалуй, можно будет разглядеть», — подумал император. Он поднялся, побежал, поймал несколько светлячков и посадил их в рукав. «Если бы их было побольше!» — подумал он, глядя на слабый свет.
743
Прим.70 гл. XI:
Намёк на песню из «Собрания мириад листьев» (№ 776):
О, сказанные только что слова,
Кем сказаны, чьи были те слова?
Ведь словно на полях средь гор вода,
Где поднялась рассада риса,
Стоишь на месте ты и не спешишь сюда!
(Перевод А. Е. Глускиной)
744
Прим.71 гл. XI:
«…и была из рода Минамото» — явное повторение, возможно, это замечание переписчика.
746
Прим.73 гл. XI:
Кагуяхимэ — Лунная дева, которая за какие-то прегрешения должна провести некоторое время на земле. Героиня «Такэтори-моногатари» («Повесть о Такэтори»).
747
Прим.74 гл. XI:
В «Повести о Такэтори» Кагуяхимэ соглашается выйти замуж за того, кто привезёт назначенные ею сказочные предметы, среди них целебная раковинка из гнезда ласточки, якобы дарующая лёгкие роды. Задания её, конечно, заведомо невыполнимы.