ТОСИКАГЭ
Давным-давно жил князь по имени Киёвара[84]. Он занимал одновременно две должности: был старшим помощником главы Палаты обрядов и старшим ревизором Левой канцелярии[85]. Князь женился на дочери императора, и родился у них сын. Это был мальчик необычайных способностей. «Редкостный ребёнок! — говаривали отец и мать. — Дожить бы нам, увидеть бы, каким он вырастет!» Его не нужно было усаживать за книги, чему-то особо обучать — он был умён не по годам. Кроме того, он выделялся среди сверстников своим высоким ростом.
Как-то раз, когда ребёнку было семь лет, князь Киёвара принимал у себя некоего господина из Когурё[86], и сын, подражая отцу, приветствовал гостя стихами. «Невероятно! — удивился император, прослышав об этом. — Надо будет испытать его на государственных экзаменах»[87].
Когда мальчику исполнилось двенадцать лет, ему дали взрослое имя, Тосикагэ, и он стал носить одежду, причёску и головной убор взрослых[88].
«Это редкий талант! — решил император. — Годами он молод, но пусть попробует держать экзамены». Император призвал к себе учёного по имени Накатоми Кадохито[89], который трижды ездил для совершенствования образования в Танское государство[90], и приказал подготовить трудную тему для экзаменов. Ни один из тех, кто получил образование в учебных заведениях, кто обладал большими знаниями и не раз уже сдавал экзамены, не мог ничего сделать и не представил ни одной строчки. Тосикагэ же написал своё сочинение на тему, предложенную Палатой обрядов, столь искусно, что все в Поднебесной были изумлены. Только один Тосикагэ и выдержал экзамены.
На следующий год император снова вызвал учёного и приказал подготовить тему для экзамена на высшую степень. Экзамен проходил в императорском книгохранилище. Тему объявили, когда солнце было уже высоко[91]. Тема была трудна, но Тосикагэ писал вдохновенно, его сочинение вышло чрезвычайно обстоятельным и блестящим по стилю. Император был изумлён таким успехом и сразу же назначил его секретарём Палаты обрядов.
Никто не мог сравниться с Тосикагэ ни красотой, ни умом. Родители думали: «Даже глаз у всех по два, а вот такого сына второго не найти».
Тосикагэ исполнилось шестнадцать лет, когда в стране снаряжалось посольство в Танское государство[92]. Были избраны мужи выдающихся способностей, среди них назвали и Тосикагэ. Невозможно выразить тоску, охватившую его родителей! Ведь это был их единственный сын, к тому же он превосходил других своей красотой и талантами. Всю ночь перед отъездом проливали они кровавые слёзы: сын отправлялся в столь дальнюю дорогу, что трудно было надеяться вновь увидеться с ним. Так они просидели всю ночь — склонив друг к другу головы и горько плача. Утром Тосикагэ сел на корабль.
Когда они плыли к берегам государства Тан, налетела буря, и из трёх кораблей два потерпели крушение. Много людей утонуло. Корабль, на котором находился Тосикагэ, прибило к берегам Персии[93]. Очутившись здесь, несчастный, беспомощный Тосикагэ, проливая слёзы, стал молиться бодхисаттве Каннон[94]:
— Спаси меня, о бодхисаттва, которому я поклоняюсь с семи лет!
И тогда на пустынном берегу, где не было ни птицы, ни зверя, показался осёдланный конь. Он скакал по берегу и громко ржал.
Семь раз совершил Тосикагэ поклоны Каннон. Он подождал, когда конь приблизится к нему, вскочил в седло, и конь помчался, как ветер. Тосикагэ очутился в тенистой роще. Под сандаловыми деревьями сидели рядом на тигровых шкурах три человека и играли на кото[95]. Тосикагэ спешился, и конь исчез. Юноша остался в роще[96].
Музыканты спросили, кто он такой.
— Я Киёвара Тосикагэ, посол японского императора, — ответил он и рассказал о том, что с ним произошло.
— Ах вот откуда ты прибыл! Оставайся пока с нами, — сказали музыканты и, расстелив в тени деревьев такую же шкуру, на каких сидели сами, усадили на неё Тосикагэ.
Ещё на родине мечтал юноша научиться играть на кото, и вот сейчас трое музыкантов играли перед ним на этом инструменте. Тосикагэ не отходил от них, и скоро не осталось ни одного произведения, которого бы он не выучил.
Питался он там росой с цветов и инеем с листьев клёнов.
На следующий год, весной, с западной стороны то и деле раздавался стук топоров по дереву. «Так далеко — и так ясно слышно! — думал Тосикагэ. — Какое же это должно быть дерево, что столь громко звучит!» Играя на кото и распевая стихи, он всё время прислушивался к этим звукам. Стук по дереву не прекращался и всё больше и больше становился похожим на звуки кото. «Куда ни посмотри, никакого леса отсюда не видно, — думал Тосикагэ. — Что же это за дерево, которое звучит, как музыкальный инструмент оттуда, где сливаются небо и земля и исчезает этот мир? Мне хочется отправиться в то место, где оно растёт, и во что бы то ни стало сделать из него кото».
Он попросил разрешения у трёх музыкантов — и сразу же пустился в путь, туда, откуда раздавался стук топоров. Полный воодушевления, Тосикагэ пересекал моря и реки, поднимался на скалы, спускался в долины — так прошёл год, потом другой. На третий год, весной, поднялся он на вершину огромной горы. Оглядевшись вокруг, он увидел вдалеке ещё одну крутую гору, которая вершиной касалась неба. Воспрянув духом, Тосикагэ устремился туда. Поднявшись на гору, он увидел дерево павлонии, корни которого уходили в глубину На тысячу дзё[97], вершина достигала неба, а ветви указывали На все соседние страны. Вокруг этого дерева толпились страшные существа. Волосы на их головах были подобны торчащим мечам, рожи пылали пламенем, руки и ноги напоминали лопаты и мотыги. Огромные глаза ослепительно сверкали, как металлические чашки. Здесь были женщины, старики, подростки, малые дети. Все разрубали ветвь дерева, которая лежала на земле.
Тосикагэ сразу понял, что на этой горе его ждёт неминуемая смерть, но сердце его горело отвагой, и он устремился к асурам[98].
При виде его асуры очень удивились.
— Кто ты и откуда? — спросили они.
— Я — Киёвара Тосикагэ, посол японского императора. Три года шёл я к этому дереву на стук топоров, и вот сегодня достиг этой горы, — ответил он.
— Зачем ты пришёл сюда? — спросили асуры гневно. — Уже прошла половина срока в десять тысяч калп[99], назначенного для искупления наших грехов, и мы видели забредающих сюда тигров, волков и ползучих гадов, но никогда мы не видели ни одного человека. Зверей, которые появляются здесь, мы едим. Зачем же ты, имеющий человеческое тело, явился сюда? Немедленно отвечай, зачем ты пришёл?
Они гневно вращали глазами, огромными, как колёса телеги, и скалили зубы, страшные, как мечи.
Проливая слёзы, Тосикагэ почтительно рассказал асурам, как покинул родную страну, как из рощи, где жил с музыкантами, отправился на поиски этой горы, как прошёл сквозь стаи диких животных, как жгло его пламя, как зубы зверей, острые, словно мечи, впивались в его ноги, как встречал он ядовитых змей, которые хотели наброситься на него, — рассказал всё, начиная с того самого дня, как разлучился с родителями.
— Из-за совершённых в прошлом страшных преступлений мы получили эти ужасные облики, и мы не знаем, что такое милосердие, — сказали асуры. — Но твой рассказ о родителях, которые в Японии страдают в разлуке с тобой, тронул наши сердца: у нас тоже есть сорок детей, которых мы любим, и огромная семья в тысячу родственников. Поэтому мы оставим тебе жизнь. Возвращайся же немедленно назад, перепиши ради нас «Сутру Великой Мудрости»[100] и молись за нас. Мы отпускаем тебя, чтобы ты смог вернуться в Японию к отцу и матери.
Тосикагэ, низко поклонившись, ответил:
— С того времени, как я покинул Японию, больше всего меня мучит, что я, единственный, любимый сын своих родителей, разлучился с ними по приказу государя, не думая об их участи и забыв о милосердии. Родители, проливая кровавые слёзы, говорили мне: «Если ты не знаешь, что такое сыновняя добродетель, нам суждено вечно лить слёзы. Но если ты знаешь, что это такое, возвращайся скорее, пока страдания не изведут нас совсем». В пути нас настигла страшная буря, поднялись большие волны, все сотоварищи мои погибли, и меня прибило к незнакомому берегу. С тех пор прошло уже много времени. Выходит, что я не выполняю своего долга по отношению к родителям. Но если мне дадут кусок ветки от этого дерева, я сделаю из него кото и, играя на нём, искуплю своё преступление, искуплю вину перед родителями, которых заставляю так долго страдать.
84
Прим.1 гл.1:
Родоначальником рода Киёвара является принц Тонэри (677–735), сын императора Тэмму. Первые пять поколений Киёвара носили титул
85
Прим.2 гл.1:
В эпоху Хэйан административный аппарат, службы сторожевой охраны (Личная императорская охрана, Императорский эскорт и Дворцовая стража) делились на две секции: Левую (более высокую по положению) и Правую. Японские аристократы занимали, как правило, две, а в некоторых случаях и три должности. О структуре правительственного аппарата, а также о многих вопросах жизни в эпоху Хэйан см.:
87
Прим.4 гл.1:
Система экзаменов была заимствована из Китая. Образование ставило целью формирование чиновничьего аппарата и обеспечивало человеку желаемое положение в обществе и материальный достаток. Молодые люди получали образование обычно в университете (Дайгакурё) с четырьмя факультетами, из которых главным считался литературный, где изучались китайские классические тексты и исторические сочинения. Кроме университета существовало несколько школ, основанных влиятельными родами. По окончании обучения молодые люди должны были выдержать экзамены на степень
88
Прим.5 гл.1:
Речь идёт об обряде совершеннолетия, когда подростку, обычно в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет, давали новое имя, впервые делали мужскую причёску и надевали на него головной убор взрослых.
89
Прим.6 гл.1:
Мы сохраняем в переводе японский порядок написания имён: на первом месте стоит фамилия, на втором — имя.
90
Прим.7 гл.1:
Танское государство — Китай (по названию династии Тан, правившей с 618 по 907 гг.).
91
Прим.8 гл.1:
Обычно экзамены начинались рано утром и длились до вечера. В данном случае экзамен специально начали поздно, чтобы сократить время написания сочинения.
92
Прим.9 гл.1:
Посольства, отправляемые в Китай, кроме чисто дипломатических, преследовали и другие цели. В составе посольств на континент отправляли молодых людей, которые должны были овладеть там науками, ремёслами и искусствами. Последнее, пятнадцатое, посольство в Китай было отправлено в 838 г. В 894 г. японцы начали готовить шестнадцатое посольство, которое, однако, не было отправлено. Таким образом, начало «Повести» относится ко времени не позднее 838 г. Точных хронологических рамок автор «Повести», однако, не придерживается.
93
Прим.10 гл.1:
Японские исследователи считают, что название Персия (Хасикоку) употреблено здесь ошибочно и что речь должна идти о Юго-Восточной Азии. Эта точка зрения основана на представлении, что рай Чистой земли, в преддверии которого Будда является Тосикагэ, находится в Индии. Нам кажется, что возможно другое объяснение. Автор «Повести» располагает рай Чистой земли (по буддийской космологии, лежащий на западе) не только на запад от Китая, но и вообще от всех известных государств. Он мог совершенно сознательно выбрать одну из западных стран тогдашней географии, Персию, как начальную точку путешествия героя на запад. В последних главах, где вновь упоминается о путешествии Тосикагэ, говорится не о Персии, а о землях, лежащих между Китаем и Индией. Это, однако, не единственное противоречие между первой и второй частями произведения.
94
Прим.11 гл.1:
Бодхисаттва — существо, достигшее прозрения и получившее таким образом возможность стать буддой. Но вместо того, чтобы погрузиться в нирвану, бодхисаттва остаётся в земном мире и помогает другим живым существам. Каннон (санскр. — Авалокитешвара) — олицетворение милосердия, один из самых популярных бодхисаттв в Китае и Японии.
95
Прим.12 гл.1:
96
Прим.13 гл.1:
Здесь в оригинале следует: «Подпись к рисунку: сидят три человека и играют на
98
Прим.15 гл.1:
В древнеиндийской мифологии
99
Прим.16 гл.1:
100
Прим.17 гл.1:
«Сутра Великой Мудрости» или, более точно, «Великая сутра о праджня-парамите» (яп. «Дай хання харамитта кё», санскр. «Махапраджня-парамита-сутра») представляет собой огромный свод в шестистах главах, состоящий из шестнадцати самостоятельных произведений. Речь в них идёт о