К Микаса-горе[234].
И сколько я к ней ни иду, но…»
С этим письмом военачальник Личной императорской охраны пришёл к Атэмия:
— Посмотри, что пишет генерал Канэмаса
— С какой стати мне читать письмо, присланное тебе? — возразила она и слушать брата не стала.
Тогда военачальник ответил Канэмаса сам:
«Извините, что не сразу ответил Вам. Я получил Ваше письмо, но особа, которой оно предназначалось, на него даже не взглянула и слушать о нём не стала.
Ветку сломав,
Горячо богам я молился.
Но сакаки священное дерево,
Что в Касуга-поле растёт,
Даже не дрогнуло[235].
Все усилия оказались напрасными».
Советник Санэтада прислал Атэмия в подарок очаровательный декоративный столик с рельефным изображением острова, по берегу которого ходят кулики[236]. К нему было приложено письмо:
«По узкой полосе прибрежной
Птиц стая ходит,
И на песке следы видны их.
Но будет ли ответ
На эти знаки?[237]
Я мучусь днём и ночью, ожидая письма от вас». Прочитав его, Атэмия начала укорять Хёэ:
— Опять по твоей милости я оказалась в ужасном положении. Что я могу ответить на это?
— Вы всегда делаете вид, что ничего не понимаете, — ответила девушка.
— Надо ответить ему так, как мы отвечаем всегда[238], — решила Атэмия и сложила:
«Куликов стая
По берегу ходит,
Как на этом песке
Мне разглядеть следы
Птенца, что в яйце остаётся?»
— Перепиши и передай ему, — велела она Хёэ.
— Так я прослыву замечательной поэтессой, — сказала девушка, явившись к Санэтада. — Я сделала вид, что вы принесли письмо мне, и Атэмия вот что написала как бы от моего имени.
— Какое счастье! Если она велела передать мне эти слова, значит, она увидела знак моей любви! Какое блаженство! — ликовал молодой человек.
Пришло письмо и от советника Масаакира:
«С большим трудом мне удалось послать Вам письмо, но ответа на него нет. Невзирая на Ваше молчание, я вновь пишу Вам.
Высятся мощные горы,
Много в трясинах воды,
Как страданий в душе у меня.
Когда же удастся мне
Восемь рядов грозных скал преодолеть?[239]
Или Вы думаете, что это время никогда не настанет?» Атэмия ему ничего не ответила.
Пришло письмо от принца Хёбукё[240]:
«Мне прекрасно известно, что письма к Вам остаются без ответа, но это не может удержать меня от желания писать Вам. Знайте, что я не привык не получать ответа на мои письма».
— Вот ещё новости! Он, кажется, угрожает мне! — рассердилась Атэмия, прочитав письмо, и, конечно, ответа не написала.
Прислал письмо советник Санэтада:
«Прошу простить, что я слишком назойлив. Кажется мне, что скоро наступит время, когда я не смогу больше писать Вам.
Если б даже захотел
Оборвать теченье дней,
Не могу я умереть.
Жить мне или нет —
Лишь тебе дано решить.
Милая моя, пока я Вас об этом не спрашиваю, но напишите мне что-нибудь, ничтожное, как росинка».
— Хоть на этот раз ответьте ему, — стала упрашивать Хёэ. — Сдаётся мне, что вам неизвестно, что такое сострадание. Умоляю вас, напишите ему письмо.
— Что обо мне станут говорить, если я начну отвечать на такие письма? — возразила красавица, однако написала:
«Сосны тысячи лет стоят
На скалах, покрытых мхом.
Когда проживёшь такую же долгую жизнь,
Сможешь узнать, какова
Жёлтых ручьёв вода»[241].
Санэтада, увидев эти строки, пришёл в необыкновенный восторг.
Пришло письмо от принца Хёбукё:
«О, как Вы жестоки! Ведь мы родственники, и Вы не должны меня чуждаться. Об обидах, что терплю от Вас, я расскажу самому императору.
Разве в рукавах моих
Я цикадам дал приют?
Почему неё мотылёк
Дом, где стражду я один,
Облетает стороной?»[242]
Ничего на это не ответила Атэмия.
Как-то ночью, когда ярко светила луна, советник Санэтада подошёл к срединному дому, в котором жила Атэмия, и стал звать Хёэ:
— Выйди, пожалуйста, ко мне!
«Как красиво светит луна сегодня!» — подумал он и, подойдя к цветам, сложил:
— Что может утешить
В тоске соловья?
В тени благовонных деревьев
Он лишь слёзы
На пышные льёт цветы[243].
Молодой человек побрёл дальше и, подойдя к соснам, произнёс:
— Сможет ли своевольно сосна
Место себе обрести на скале?
Всё громче в вершине её
Шум ветра.
Разве можно его не услышать?
Все прислуживавшие Атэмия дамы, услышав эти стихи, прониклись к молодому человеку жалостью. Одна из них, по прозванию Моку, умудрённая жизнью, воскликнула:
— Какое бесчувственное сердце нужно иметь, чтобы при таких словах сидеть с отсутствующим видом! — и обратилась к сёстрам Атэмия: — Ответьте хоть вы ему.
Тигомия, восьмая дочь Масаёри, заиграла на стоящей перед ней цитре и произнесла:
— Слышатся звуки цитры…
Но их не сравнить
С голосом вашим глубоким.
Громко волны шумят,
Что встают выше Суэномацу[244].
Санэтада ответил на это:
— Выше морского прилива
Стала река, что слёзы мои наполняют.
Голос мой, вечно стеная,
Будет звучать,
Как немолчно шумит водопад.
Однажды вечером лил дождь. Вода покрыла остров в пруду перед домом. Жалобно кричали птицы нио[245].
В покоях Атэмия находился императорский сопровождающий Накадзуми. Слушая крики птиц, он произнёс:
— Не сдержать птицам нио тоски.
Так высоко от слёз их
Стала в пруду вода,
Что водоросли-жемчуга
Глубоко на дне утонули[246].
— Разве тебе не жаль их? — обратился он к Атэмия.
Она так смутилась, что ничего не ответила.
Накадзуми был превосходным музыкантом. Многие без околичностей предлагали ему своих дочерей в жёны, но он пропускал подобные разговоры мимо ушей. Он пылал любовью к Атэмия, которая была рождена той же матерью, что и он[247], поэтому надеяться на ответные чувства Накадзуми не мог. Юноша учил сестру игре на кото и под этим предлогом проводил в её покоях всё время.
Среди сыновей императора был один, которого все звали господином Камуцукэ[248]. Он был уже в годах. Это был человек криводушный. Видя, что вельможи и принцы хотят жениться на дочерях Масаёри, он подумал: «Вот и мне нужно так сделать!» Он выгнал из дому свою жену, рассудив: «Если Масаёри, в дом которого я собираюсь войти, узнает, что у меня есть, жена, он не согласится отдать мне свою дочь». Камуцукэ ждал своего часа, а подрастающие дочери Масаёри выходили замуж за других. Принца это не обескураживало. «Это ничего. Рано или поздно я всё равно стану его зятем», — думал он.
235
Прим.28 гл. III:
Молитвы богам обычно сопровождались подношениями, в частности ветки
236
Прим.29 гл. III:
Декоративные столики посылались в подарок. На них сооружалась структурная группа, изображавшая пейзаж, в композиции которого могли использоваться различные символы (например, сосна — символ долголетия). Иногда для сооружения использовались ценные ароматические вещества, предназначавшиеся в подарок адресату.
237
Прим.30 гл. III:
Стихотворение построено на омонимах
238
Прим.31 гл. III:
Из дальнейшего понятно, что Атэмия хочет ответить молодому человеку от имени Хёэ.
239
Прим.32 гл. III:
«Преодолеть восемь рядов скал» имеет здесь значение: «получить тебя в жёны».
240
Прим.33 гл. III:
Хёбукё является не именем, но должностью, занимаемой принцем (глава Военного ведомства). См. примеч. 13 к данной главе.
241
Прим.34 гл. III:
«Жёлтые источники» — древнекитайское обозначение подземного царства мёртвых.
242
Прим.35 гл. III:
Под мотыльком подразумевается Атэмия, под цикадами — другие женщины. Принц хочет сказать, что у него нет жён, что он не дал у себя в доме приюта ни одной женщине.
243
Прим.36 гл. III:
Под соловьём (и в следующем стихотворении под сосной) Санэтада подразумевает себя.
244
Прим.37 гл. III:
Суэномацу — гора, которая якобы находится на северо-востоке Японии. Символизирует в японской поэзии измену и непостоянство.
246
Прим.39 гл. III:
Под птицами Накадзуми подразумевает самого себя. Слово «жемчуга» (или «жемчужины») в словосочетании «водоросли-жемчуга» имеет значение «прекрасный».
247
Прим.40 гл. III:
Браки между сводными братом и сестрой допускались, но между родными братом и сестрой были запрещены.
248
Прим.41 гл. III:
Камуцукэ (или Кодзукэ) — название провинции, в которой принц был правителем, отчего оно и стало его прозвищем. Настоящее имя принца — Ёриакира.