— Я заметил при этом, как самозабвенно слушает её советник Минамото Санэтада, — сказал Накаёри, — и понял, что в течение стольких лет жизни я не знал, что такое очарование вещей[410].
— Поистине, слушавшие её должны были быть в восхищении! — воскликнул Судзуси. — Даже рассказ о её игре приводит в изумление.
Это была пора, когда на побережье уже распустились цветы вишни. Господа отправились в павильон для любования цветами, который был построен в роще. Приготовления этому дню Танэмацу поручил своей жене. Гости надели обычное верхнее платье, а сопровождающие — верхнюю церемониальную одежду и нижние белые платья на розовой подкладке. Гости отправились в павильон пешком. Жена Танэмацу замечательно приготовила угощение. Служанки внесли двадцать подносов из аквилярии, резные кубки из аквилярии; ковры и скатерти поражали безупречным вкусом. Служанки были одеты в китайские платья тёмно-серого цвета с синим отливом со шлейфами из узорчатого шёлка, окрашенного травами, в платья из лощёного узорчатого шёлка и штаны на подкладке. Взрослых служанок было восемнадцать. Все моложе двадцати лет, белолицые. Волосы их достигали пола. Юные служанки были одеты в такие же серые платья, светло-коричневые платья из лощёного узорчатого шёлка и штаны на подкладке. Лет им было меньше пятнадцати. Волосы их достигали пола. Все они были одинакового роста и похожи друг на друга. Их было десять. Слуги, взяв по десять подносов, приносили их к павильону, на лестнице подносы принимали низшие служанки и подносили к занавесям, а юные служанки вносили подносы господам. Четыре взрослые служанки, приняв у девочек угощения, прислуживали гостям. На каждом подносе стояло четыре блюда с высоко, красиво уложенным угощением. Подносы нужно было нести издалека, но слуги действовали без малейшей оплошности. В них всё радовало глаз: как они стояли перед гостями, садились и прислуживали — видно было, что это слуги опытные.
Как обычно бывает на пирах, началось исполнение музыки и сочинение стихов. Господа сочиняли китайские и японские стихи, а потом начали играть на кото и под музыку хором декламировать стихотворения. В том очаровательном месте собрались все лучшие музыканты, первые в мире виртуозы игры на кото и флейте, и исполнение было великолепным. Но Накаёри охватили мрачные думы, и он только стенал, не находя ни в чём утешения. Даже ветер, колеблющий цветущие ветки, наводил на него тоску[411].
Куда ни бросишь взгляд, везде на морском берегу росли вишнёвые деревья. Цветение было в самом разгаре. От дуновения ветра лепестки сыпались на землю. Маленькие гребные лодки приближались к берегу. Казалось, они движутся вместе с летящими лепестками, и Накаёри сложил так:
— «Уж не цветы ли это?» —
Глядя в море, подумал.
Нет, то ветер весенний,
Веющий над Фукиагэ,
Гонит лёгкие лодки.[412]
Судзуси сложил так:
— Плывущие лодки в море
Ветер весенний
До краёв лепестками засыпал.
Забыв о цветущих деревьях,
Только ими любуюсь.
Накатада, в свою очередь, сложил:
— Когда в плывущие лодки
Цветы без остатка
Высыплет ветер,
В обе руки
Смогу я взять лепестки.
Ёсиминэ Юкимаса сложил:
— Смотрел я на лодки,
Что по широкому морю
Ветер без устали гонит.
Тем временем все
Уж цветы облетели.
Из главного дворца жена Танэмацу прислала декоративный столик; на нём была сооружена гора, составленная из различных ароматических веществ, стояли деревца, золотые ветки которых были украшены серебряными цветами и бабочками. К одной ветке было прикреплено стихотворение:
«С приходом весны
Все деревья покрылись цветами.
Но вижу, что ветку одну
Не мочит ни дождь, ни роса.
О, как это прискорбно!»[413]
Красивая служаночка принесла благовония в павильон. Господа стали рассматривать сооружение. Они решили сочинить стихотворения и прикрепить их к бабочкам. Накатада написал:
«Дождь и роса беспристрастно
Деревья все оживляют.
Скоро весть разнесётся,
Что и ветка сия
Цветами покрылась».
Накаёри сложил:
«Ветер весенний
Веет над Фукиагэ…
Пусть вознесёт он
К облакам в вышине
Цветы вишни благоуханной!»
Судзуси на это ответил:
«На дереве этом
Нет веток таких,
Чтоб цветы до небес вознеслись…
Только волнам дано
Их тень неясную видеть».
Юкимаса сложил:
«Разве пристрастна роса,
Несущая милость деревьям?
Скоро увидим ветку,
Которая свой аромат
В этих краях таит».
Мацуката написал так:
«Чахлы вишни в столице,
Скуден их аромат…
И, дождя не страшась,
Прилетел сюда соловей
Любоваться цветеньем весенним».
Тикамаса сложил:
«Много мне твердили об этом,
Но мог ли представить,
Как вишни здесь великолепны?
Любуйся же ими, пока
Ветер цветов не унёс!»
Токикагэ:
«Весенние цветы,
Как облака в лазурной выси.
Кто же скажет,
Что ветки этих деревьев
Не достигают неба?»
Танэмацу сложил так:
В таких развлечениях прошла вся ночь. Подарки для этого пира были приготовлены женой Танэмацу, и узоры, и расцветка одежд были необыкновенно роскошны.
На двенадцатый день третьего месяца пришёлся первый день змеи. Господа для совершения обряда очищения отправились в павильон на взморье[415]. Туда созвали рыбаков и ныряльщиц, одели их в красивые одежды, пригласили отца-рыбака[416]. Всем велели тянуть большую сеть.
В этот день для пира было приготовлено двадцать серебряных подносов, скатерти из китайской кисеи, узорчатого шёлка и плотного тонкого шёлка, которые стелили одну поверх другой. Перед каждым гостем были поставлены металлические чашки, перед сопровождающими господ поставили по два столика из цезальпинии.
Господа играли на струнных инструментах, а слуги низших рангов и подростки вторили им на духовых. Музицировали весь день, а на закате вышли на берег и смотрели, как рыбаки складывали канаты из коры бумажного дерева[417], убирали их в большие лодки и отплывали от берега. Накаёри при этом произнёс:
— Длинны эти канаты, но им не дотянуться до того, к чему я стремлюсь.
410
Прим.19 гл. VI:
Очарование вещей (
411
Прим.20 гл. VI:
Это напоминание о болезни (страсти к Атэмия) Накаёри попало сюда, по-видимому, случайно: оно никак не связано ни с предыдущим, ни с последующим текстом.
412
Прим.21 гл. VI:
Коно Тама находит все четыре стихотворения мало интересными. Стихотворение Накатада кажется особенно безыскусным, несмотря на использование омонимов:
413
Прим.22 гл. VI:
Под дождём и росой подразумеваются милости императора, под веткой — Судзуси.
414
Прим.23 гл. VI:
Под благоуханиями весны подразумевается императорский двор. Танэмацу хочет сказать, что если Судзуси не найдёт себе места при императоре, все его таланты и образование пропадут втуне.
415
Прим.24 гл. VI:
Очищение в первый день змеи третьего месяца было одной из важных годовых церемоний. В этот день делали большие
416
Прим.25 гл. VI:
Персонаж знаменитой поэмы китайского поэта Цюй Юаня (340–278 г. до н. э.) «Отец-рыбак».
417
Прим.26 гл. VI:
Канаты из коры бумажного дерева (