Он превосходил многих знаменитых виртуозов. Глядя на Судзуси, сидящего за кото, император произнёс:
— Ещё вчера говорили:
«Сосёнка так молода,
Что только две ветки на ней».
Но вот уже тень густую
Она на землю бросает.
Принц Сикибукё произнёс:
— Далёко протянулись под землёй
Корни сосны.
И ветка, милостей не знавшая доселе,
Входит в круг
Других дерев в саду.[442]
Принц Хёбукё сложил:
— Вчера или сегодня
На берегу морском
Произросла сосна?
Но погляди, как ветви
Она раскинула красиво!
В девятый день был устроен пир[443]. Вокруг сиденья императора Сага всё блистало всевозможными украшениями. Хризантемы были окружены изгородью, вертикальные прутья её сделали из сандалового дерева, а горизонтальные из аквилярии; прутья связали лентами из разноцветных нитей. Землю посыпали золотым песком, а к почве примешали чёрные благовония. Хризантемы украсили серебром. Цветы начали увядать, их густо усыпали лазуритом и малахитом.
В этот день ранним утром отрёкшийся от престола император велел доложить, сколько лепестков в хризантемах[444], и внук Танэмацу преподнёс императору цветы. К цветку было прикреплено стихотворение:
«Мокрую от росы,
Хризантему в полном цвету
Сорвал и украсил главу.
Пусть долго длится
Царствования эпоха!»
Император, глядя на него, подумал: «Он очень чистосердечен» — и произнёс:
— Сверкают, как жемчуг,
Капли росы
На хризантемах в саду.
Издали взглянешь на них —
И радостью полнится сердце.[445]
Принц Сикибукё сложил:
— Осень. Роса покрывает
В саду хризантемы.
Но почему же
Росу моих глаз
Выплакать я не могу?
Принц Накацукасакё сочинил:
— Лет сколько скрыто
В этом саду хризантем?
Из гущи цветочной,
Росою покрытой, получишь
Жизнь в тысячу лет.[446]
Принц Хёбукё произнёс:
Левый генерал Масаёри сложил:
Срок в тысячу лет затаив,
Белая хризантема
В этом саду ждала…
И росинки на листьях её
Кажутся жемчугом.[448]
Император вышел из своих покоев. Принцы и сановники сели в ряд. Во дворе были разбиты парчовые шатры, в которых литераторы и учёные заняли отведённые им места. Император распорядился, чтобы Накаёри, Юкимаса, Судзуси и Накатада сидели возле него.
Перед императором поставили девять шкафчиков с полками из аквилярии. На каждой полке стояло по пятнадцать, чашек из аквилярии, выточенных на токарном станке, и по пятнадцать чашек из золота. В чашки было положено шестнадцать сортов свежей и сушёной снеди, всевозможные морские продукты и фрукты. Всё было сервировано очень красиво. Внесли девять столиков, на которых стояло столько же чашек из аквилярии и из золота, в которые были положены редкостные угощения. Перед сановниками и принцами поставили столики из сандалового дерева, на которых стояли сандаловые чашки, выточенные на токарном станке, с угощением, соответствующим положению гостя. Перед остальными гостями — вплоть до прислуживающих придворных чинов: сопровождающих, конюхов и других слуг — также поставили угощение, столики были накрыты парадно и очень красиво. Всевозможная снедь переполняла подносы. Начался пир.
Тема для стихотворений была нелёгкой. Литераторы, сочинив стихи, преподнесли их императору, а учёные стали читать стихи вслух. Среди этих последних был и Суэфуса. Император был очень доволен его чтением, похвалил и велел прочитать стихотворения ещё раз. Затем были зачитаны сочинения четырёх молодых людей: Накаёри, Юкимаса, Судзуси и Накатада. Император был восхищён их умением и похвалил их. «Эти молодцы сочиняют стихотворения ничуть не хуже потомственных литераторов, которые несколько раз ездили в Танское государство. Предлагая трудную тему, — думал отрёкшийся от престола император, — я хотел испытать не учёных, которые специально обучались наукам, а этих молодых людей, сочиняющих стихи для препровождения времени. Юкимаса уже был в Танском государстве, но возвратился на родину ещё молодым. Накатада — внук Тосикагэ, скончавшегося тридцать с лишним лет назад. Он известен всему миру как большой умница, но ведь Накатада выучился не у деда. Своё музыкальное искусство Тосикагэ передал дочери, а от неё оно перешло к Накатада. Это поистине замечательно! Но вряд ли Тосикагэ передал своей дочери и литературное умение. И Накаёри, и Накатада совершенно удивительны. Должно быть, это будды, возродившиеся в человеческом облике».
Началось вручение подарков. Судзуси поставит перед императором девять серебряных столиков с ажурными серебряными шкатулками, в которые были положены узорчатый шёлк и парча, редкие лекарства и невиданные благовония[449]. Императору подобных вещей видеть ещё не приходилось. Среди них были искусные изделия из серебра и золота. Перед сановниками и принцами поставили в ряд столики с подарками. Правому и левому министрам и принцам были преподнесены белый шёлк и сто тон[450] шёлковой ваты. Стражникам пятого ранга и ниже также были вручены чудесные подарки. И сановникам из свиты были вручены награды согласно их рангу.
Наступила ночь. Перед императором зажгли висячие фонари, сделанные из золота, масляные лампы и факелы из аквилярии. Двенадцать шатров из корейской парчи[451] сверкали, как рыбья чешуя. Площадка для танцев была из аквилярии, доски соединены проволокой, приготовленные музыкальные инструменты сверкали золотом, серебром и лазуритом. Сорок человек играли на органчиках, столько же на флейтах. Гости играли на струнных инструментах и исполняли танцы. ‹…› Редко можно было слышать такое исполнение. Там собрались самые выдающиеся музыканты и показывали всё своё мастерство. Когда на духовых и ударных начали исполнять рандзё, к ним присоединились струнные. В ту ночь было сыграно очень много произведений, господа музицировали до рассвета.
На рассвете звуки музыки затихли, и издали стали доноситься слова молитвы. Услышав их, отрёкшийся от престола император произнёс:
— Кто это так удивительно проникновенно читает сутры? Позовите-ка его сюда.
Один из архивариусов императора сел на коня, отправился в ту сторону, откуда неясно слышался голос, и прибыл в храм, где обнаружил отшельника, читающего сутры. Это был Тадакосо, который всеми силами старался не вспоминать об Атэмия, но во всех шестидесяти с лишним провинциях молил богов; «Дайте мне увидеть её хотя бы один только раз!» Он не обратил никакого внимания на придворного, но тот увёл его силой. Когда придворный доложил, что отшельник явился, император распорядился привести его во двор и подвести к лестнице. При взгляде на отшельника он понял, что несмотря на нищенское рубище (монах был одет в одежду из коры деревьев и из мха), это был человек необыкновенный. «По-видимому, тут что-то кроется», — решил император и стал подробно расспрашивать:
— По какой причине, в каких горах вы выполняете службы?
«Я удалился от мира, нет никого, кто бы меня знал. Но, может быть, государь меня вспомнит», — подумал Тадакосо.
442
Прим.6 гл. VII:
Под сосной подразумевается отрёкшийся от престола император Сага, под веткой — Судзуси, под другими деревьями — принцы, прочие сыновья императора. В стихотворении выражается радость, что братья встретились друг с другом.
443
Прим.7 гл. VII:
Праздник девятого дня девятого месяца (
444
Прим.8 гл. VII:
Комментаторы обходят эту деталь молчанием. По-видимому, речь идёт о ритуальном и символическом счёте лепестков хризантемы, своего рода гадании об оставшихся годах жизни. Вероятно, что хризантема в качестве символа праздника была избрана не из эстетических соображений, но по той причине, что этот цветок имеет большое количество лепестков. В японском языке слово
446
Прим.10 гл. VII:
Автор представляет себе хризантему с её многочисленными лепестками как бы вместилищем веков.
447
Прим.11 гл. VII:
Под хризантемами подразумеваются сыновья императора Сага, которые собрались вместе.
448
Прим.12 гл. VII:
Под хризантемой подразумевается Судзуси, который долго дожидался визита своего отца.
449
Прим.13 гл. VII:
Обычно на пирах хозяин вручал награды (