Суэфуса, сердито щёлкнув пальцами, поднял глаза к небу.
— Так ли это? — спросил Масаёри, обращаясь ко всем присутствующим.
Все молчали, как будто сговорившись. Наконец Тадатоо сказал:
— Сейчас в Поощрении учёности твёрдостью характера и выдающимися талантами отличается только Суэфуса. За всю свою жизнь он не совершил ничего предосудительного, не сделал ни одной оплошности по отношению к кому бы то ни было. Несчастье его в том, что у него нет поддержки и в университете к нему относятся безжалостно. Если у какого-нибудь студента богатые родители, то пусть даже он неумен, ему оказывают прекрасный приём. У Суэфуса же никого нет, и когда он устаёт от учения ‹…›. Но не было случая, чтобы Суэфуса принял это близко к сердцу и предпочёл отдыхать в постели, а не заниматься. Он от всех отделился и замкнулся в своём одиночестве.
— С самого основания университета Поощрения учёности представители нашего рода, начиная с министров и высших сановников, отдавали свои земли и часть урожая со своих поместий, поддерживали студентов наградами[559]. Так пополняется казна нашего университета. Я следую их примеру, но, может быть, недостаточно. Принцы многим выплачивают жалованье, и я плачу многим. Раздавая награды достойным людям в моём доме, я хочу то, что остаётся, распределить среди студентов; а из речи Суэфуса я понял, что он должен служить трону, — нас ведь охватывает жалость даже когда мы видим бедствующим человека заурядного. Если считать, что бедность — порок, то и мне не с кем общаться в этом мире. К чему разглагольствовать о плохом характере? И благородный человек в нужде жалуется на своё служебное положение, на свою частную жизнь, а в довольстве умиротворяется даже строптивец, — сказал Масаёри.
Литераторы почтительно с ним согласились.
Хозяин велел одному из гостей прочитать стихотворение Суэфуса, а другому — аккомпанировать на кото. Это было восхитительно. Масаёри поднёс Суэфуса чашу с вином:
— Осень пришла. И хочу
Для ветки глицинии
Место найти в высоких горах.
Оставим же сосны стоять
Там, где вечно они зеленеют[560].
Суэфуса, приняв чашу, ответил:
— Скорбел, что всю жизнь
Должен в земле,
Как руда, оставаться.
Но сегодня ветка глицинии
Вверх поднялась. О, ликованье!
Масаёри, тронутый жалким видом Суэфуса, обратился к помощнику главы Налогового ведомства Фудзивара Мотонори, который был в яркой красивой одежде и великолепном поясе:
— Этот студент, который сейчас добился славы, — красивый мужчина. Ты на некоторое время переоденься в простое платье, а свою одежду отдай ему.
Мотонори повиновался. Он подозвал Суэфуса, и они удалились в другое помещение. Там Суэфуса причесался, побрился и переоделся.
— На вашу долю выпала большая удача. Я знаю, что на пути овладения учёностью много трудностей ‹…›. И вы больше не будете в таком состоянии. Я во всём буду вам полезным. Пожалуйста, обращайтесь ко мне без стеснения, — сказал Мотонори.
Суэфуса привёл себя в порядок. Одеждой и красотой лица он оказался несравненно лучше всех литераторов, смеявшихся над ним. И сочинение, которое представил Суэфуса, было выше всех прочих. Никто из литераторов, собравшихся в тот День у Масаёри, не мог с ним сравниться.
Студенты, сидевшие на местах у изгороди, начали исполнять музыку. Наступил рассвет. Литераторам четвёртого ранга преподнесли по полному женскому наряду, а литераторам пятого ранга — по охотничьему костюму из белого полотна, а кроме того всем вручили штаны на подкладке. Суэфуса получил награду. В том, что он принял отчаянное решение и отправился с другими литераторами к Масаёри ‹…›.
Суэфуса покидал усадьбу Масаёри, обманутый в надеждах[561]. В нём кипели чувства настолько мучительные, что казалось будто они пронзали ему грудь, как меч воина. В растерянности он написал на листьях бамбука, растущего у восточной стороны срединных покоев:
«Не так мучила скорбь
Ткачиху и Волопаса,
Когда на заре
Приблизился час расставанья,
Как мучит меня…»
Наконец Суэфуса покинул дом генерала. Он вернулся в свою комнату в западной части университета и всё время проводил в грустных размышлениях.
Пришло письмо от наследника престола, адресованное Атэмия:
«В напрасной тоске
Бессердечную жду.
Уж сколько раз
Встречались друг с другом
Звёзды на небе!
Они всегда пробуждают во мне зависть. Неужели и дальше будет так продолжаться? Не отправиться ли мне к ним?» Атэмия ответила:
«Считаешь ли ты, сколько ночей
Пастух с Ткачихой встречался.
Но целый год
Надо ждать терпеливо
Одну ночь такую!
Завистью полно Ваше сердце, а разве при этом остаётся запертой дверь Вашей спальни из вечнозелёного дерева[562]?»
Как-то раз вечером, когда господа играли в шашки на веранде срединного дома, советник Санэтада, подойдя к занавеси, обратился к Хёэ:
— Почему прошлой ночью ты не вышла из вашего помещения? Как горько, что и ты стала бесчувственной!
— Я всё такая же, и только вам кажется, что я бесчувственная, — ответила девушка. — Прошлой ночью я должна была заниматься кое-какими делами в доме.
В это время послышался звон цикад и Санэтада, думая, что даже цикады вернулись в свои гнёзда, сложил:
— Вечером каждым,
Как путник, один
В поле ложусь на ночлег.
Плачут цикады. Но разве
Им известна такая печаль?
Но Атэмия и слушать не стала.
Пришло письмо от принца Хёбукё:
Что же мне делать? Жить один я не в силах, и печалюсь я, что ты по-прежнему ко мне равнодушна».
Ответа на это не последовало.
Пришло письмо от правого генерала Канэмаса:
«Чтоб хоть во сне
Увидеть тебя,
Сколько раз в изголовье
Клал китайского платья рукав!
Но вновь и вновь сожалел я…
Ничего я не понимаю…»
Ответа на это не последовало.
Пришло письмо от советника Масаакира:
«Ветер на взморье
Мягко над волнами веет.
Разве ты хочешь,
Чтобы неистовой бурей
Он возмутил всё теченье?
Странное у тебя сердце!»
Пришло письмо от принца Тадаясу:
Как-то прекрасной лунной ночью Имамия и Атэмия, расположившись у занавеси, играли на лютне и цитре и любовались луной.
Накатада, спрятавшись, слушал их; с самого начала, когда Атэмия настраивала инструмент, ему стало понятно, что она играет так же великолепно, как он. Накатада пришёл в страшное волнение и решил: «Пусть даже ценой моей жизни, я хочу похитить Атэмия и укрыться с нею от всех». Но потом он задумался о том, как будет беспокоиться его мать, и на душе у него стало ещё тяжелее. Мучась такими мыслями, он крадучись прошёл к Соо и сказал ей:
560
Прим.64 гл. VIII:
Под соснами, которые не меняют цвета хвои, подразумеваются обычные студенты университета, под веткой глицинии — Суэфуса.
561
Прим.65 гл. VIII:
Отрывок, по-видимому, повествует о чувствах Суэфуса к Атэмия и попал сюда из другого места.
562
Прим.66 гл. VIII:
В тексте упомянуто вечнозелёное дерево
563
Прим.67 гл. VIII:
В начале десятого месяца происходила смена летних одежд на зимние. Отбить одежду — приготовить тёплую одежду (образ, заимствованный из китайской поэзии). В последних двух строчках стихотворения принц жалуется на то, что у него нет жены, которая приготовила бы ему зимнюю одежду.
564
Прим.68 гл. VIII:
Гора Атаго находится на северо-западе от столицы. Название её созвучно слову