— Почему в тот день Атэмия не написала мне ответа?
— Потому что она играла в шашки с императорским сопровождающим Накадзуми, — ответила девушка.
— Может быть, это оттого, что я очень взволнован, но игра Атэмия проникает мне в самое сердце. На цитре играет Атэмия, а на лютне кто?
— Имамия, — ответила Соо.
— Они уже теперь замечательно владеют инструментами. Каких же успехов ещё достигнут! — сказал молодой человек. — Атэмия настолько очаровывает сердца, что любой готов пойти на безрассудный поступок. Уж насколько я выдержан, но и моему терпению приходит конец.
— У грубых людей всегда невозможные намерения. Вы говорите неразумные вещи.
— Сколько раз я хотел забыть её! Но неужели я совсем не логу надеяться? Как же мне быть?
— Замолчите же. — Соо поднялась, чтобы удалиться.
— Но послушай, — удержал её Накатада, — разве своими речами я до сих пор причинил кому-нибудь зло? По правде говоря, я хотел бы как-нибудь сказать ей хоть одно слово, пусть через занавеску. Разве этого нельзя устроить?
— Вы просите о невозможном! Госпожа не хочет отвечать на ваши письма, я всякий раз очень её упрашиваю и так или иначе склоняю ответить. Однако ваши мечты о встрече с ней — совершенная нелепость!
— Как тяжело слышать твои слова! — опечалился Накатада. — Даже госпожа Дзидзюдэн в императорском дворце иногда приглашает меня к себе и беседует со мной. Почему же ты не хочешь сказать своей госпоже о моём желании?
— Через кого-нибудь я передам ей об этом, — пообещала Соо. — Разве я не хлопочу за вас перед Атэмия?
Накатада сорвал цветок горечавки и кончиком головной шпильки нацарапал на лепестках белого лотоса:
Об этом мои постоянные мысли. Однако сегодня вечером я хочу сказать тебе всего лишь одно слово. Думаю, что слово это останется безответным. Но разве это преступление — выслушать меня?»
Он попросил Соо передать это письмо её госпоже.
Прочитав, Атэмия спросила:
— Где он сейчас находится?
— Он стоит на восточной веранде, — ответила Соо.
— Он, по-видимому, слышал, как я играю. Как мне стыдно! Ведь он знаменитый музыкант! Не проси меня, я не хочу ничего знать. — И красавица удалилась в задние покои.
Эти слова долетели до Накатада, и он воскликнул:
— Ах, как грустно на сердце! О Будда, устрой так, чтобы мы встретились с ней, если не сегодня, то хоть когда-нибудь! Я всегда твёрдо верил, что родителей надо почитать больше, чем кого бы то ни было, но с тех пор, как я полюбил Атэмия, я не хочу жить ни одного мгновения, а это мысли сына, к родителям непочтительного. Но если даже случится непоправимое, разве уменьшится хоть на сколько-нибудь моя любовь к ней?
Он провёл в мрачных думах всю ночь.
Наступил рассвет. Накатада взял карпов, сделанных из серебра, положил им в рот шарики чёрных благовоний, написал стихотворение и послал всё Атэмия:
Атэмия не произнесла ни слова.
— Ответили бы вы ему сегодня, — стала уговаривать её Соо. — Императорский сопровождающий обычно очень спокоен, малоразговорчив, но сегодня его не узнать: плачет, жалуется, что не знает, как ему быть. Очень его жалко!
— Если пойдут сплетни, то это будет твоя вина, — сказала Атэмия.
В серебряной курильнице она зажгла благовония из аквилярии, вложила курильницу в руки статуи из аквилярии написала:
«Тот, кто всю жизнь
Проводит на воде,
На отраженье глядя
Костров сигнальных,
„То страсть моя”, — вещает»[567].
Если так сгорали от тайной любви находившиеся рядом c Атэмия, то как должен был стенать от страсти к ней Минамото из провинции Ки! Он выбирал подростков, которые были красивы лицом и добры сердцем, одевал их в роскошные одежды и каждое утро посылал с письмами. В зависимости времени года он давал им то удивительно красивые цветы, то дивную ветку клёна с красными листьями; для писем выбирал самую хорошую бумагу. Однажды он написал:
«Не в силах сдержать
Волн — дум бесконечных,
Что на свободу рвутся.
Найду ли успокоенье
Я в бухте Нагуса?[568]
Можно сосчитать даже пылинки, но мыслям любовным нет предела».
— Такого письма не стали бы стыдиться даже выдающиеся мужи, — сказал, прочитав письмо, Масаёри.
Но ответа не последовало.
В срединном доме происходило бдение в ночь обезьяны[569]. Мужчины и женщины в отдельных помещениях играли в камешки. Накадзуми написал на тушечнице Атэмия:
«От мук заснуть не могу,
Хоть мечтаю
Тебя увидеть во сне.
И даже сегодня охотно
Я очи смежил бы».
Он быстро удалился, оставив стихотворение на виду. Атэмия притворилась, что ничего не заметила, и не ответила.
Санэтада, заболев, слёг, и все вокруг горевали: «Неужели он умрёт? Такой молодой!» Санэтада же, запершись дома и лёжа в постели, предавался отчаянию. Он послал Атэмия письмо:
«Мне самому стыдно, что я никак не могу смириться с тем, Что не вхожу в число Ваших избранников. Я снова и снова убеждаю себя, что лучше не писать Вам, но когда я покину этот мир, мне будет больно, что до самого конца моя любовь была безнадёжна.
Весь изойдя слезами,
В реку я превращаюсь.
Но куда уплывут
Все эти стебли,
Что в воде зеленеют?[570]
Я нахожусь уже при последнем издыхании, но думаю: «А вдруг паче чаяния получу ответ?” — и только поэтому продолжаю жить в страданиях. Моя госпожа! Умоляю Вас, помогите мне!»
— Очень неприятно, когда говорят то, о чём лучше молчать — сказала Атэмия и на письмо отвечать не стала.
— Ответьте ему хотя бы на этот раз, — стала упрашивать её Моку. — Это всё очень прискорбно. Ответьте, чтобы спасти его.
— Странно, что из-за меня он так заболел. Но при всём том, лучше ничего ему не отвечать, — возразила Атэмия.
— Почему же вы стали столь немилосердны? Надо быть немного помягче, — говорили дамы.
— Я пишу иногда тем, кому нужно, — сказала госпожа и ничего-таки Санэтада не ответила.
Юкимаса в расстроенных думах написал:
«И осени приход
Не радует того,
Кто обделён участьем.
Льёт дождь,
Но листья не краснеют».
Ничего больше не прибавив, он отослал стихотворение Атэмия.
Ответа на это не последовало.
Глава IX
ПРАЗДНИК ХРИЗАНТЕМ
В первых числах одиннадцатого месяца[571] наследник престола устраивал праздник любования последними хризантемами[572]. Во дворец прибыло множество принцев и сановников, но генерала Масаёри среди них не было. Наследник пригласил многих учёных литераторов и велел им сочинить стихи. Стали исполнять музыку, после чего пошли разговоры о том о сём, и наследник промолвил:
565
Прим.69 гл. VIII:
Под мелким течением Накатада имеет в виду холодное сердце Атэмия, под плотовщиком — самого себя.
566
Прим.70 гл. VIII:
Карпы упоминаются в стихотворении, потому что слово «карп» (
567
Прим.71 гл. VIII:
Смысл этого стихотворения: «Твоя любовь не более чем тень, отраженье в воде».
569
Прим.73 гл. VIII:
Бдение в ночь обезьяны (
570
Прим.74 гл. VIII:
571
Прим.1 гл. IX:
Действие главы охватывает шесть-семь месяцев: три последних того года, о котором рассказывалось в седьмой главе, и четыре месяца следующего года, в котором Накатада исполнился 21 год, Атэмия — 15 лет.
572
Прим.2 гл. IX:
После праздника хризантем девятого дня девятого месяца в десятом месяце устраивался пир по поводу любования последними хризантемами. Хотя глава называется «Кику-но эн» («Праздник хризантем девятого месяца»), речь идёт о втором пире.