Нечего говорить о том, что для каждого из времён года были преподнесены различные ленты к переносным занавескам, подушки для сидения, стулья. Кроме того, было приготовлено шесть столиков, золотые чашки с тонкой чеканкой, Масаёри позаботился обо всём без исключения.
Двадцать шестого дня семейство Масаёри отправилось во дворец к императрице-матери.
Все расселись в двадцати экипажах, десять из них были украшены нитками, десять были позолоченные и украшены листьями пальмы арека. Юные служанки, делающие причёску унаи, ехали в двух экипажах, в двух других — низшие прислужницы. В свите перед экипажами шла такая толпа, что казалось, будто там собрались все мужи страны, — сто чиновников четвёртого и пятого рангов, а шестого ранга — не счесть. Вторая жена Масаёри и дочери до Имамия были одеты в красные платья, красные с чёрным отливом на голубой подкладке платья и китайские со шлейфами из узорчатого шёлка. Атэмия, которой исполнилось пятнадцать лет, была одета в красное китайское платье, верхнее платье и верхние планы из белого узорчатого шёлка. Сопровождавшие её дамы вне зависимости от ранга были в зелёных и белых на зелёной подкладке платьях со шлейфами зелёного цвета, крашенными травами. Подростки и низшие слуги были все в трёхслойных гладких платьях.
Когда поезд прибыл во дворец, вторая жена Масаёри прошла к императрице-матери.
— Я давно уже не навещала вас, — сказала она, — особых новостей у меня не было, и мне не хотелось надоедать вам. Вдруг я узнаю, что вы нездоровы и даже принимаете лекарства, я испугалась и собралась было к вам, но в это время очень сильно заболела Дзидзюдэн, служащая в императорском Дворце, и я должна была ухаживать за ней.
— Ничего серьёзного со мной не было — обычный жар, — ответила мать. — А как себя чувствует Дзидзюдэн?..
Помещение для ночного пира было великолепно убрано, Приготовлена утварь для самых торжественных случаев. Всё сверкало драгоценными каменьями.
Гости начали сочинять стихи на темы росписи на ширмах[601].
Глядя на рисунок, изображающий журавлей, которые в день крысы первого месяца танцуют на сосне, растущей на скале, Масаёри сложил:
— С радостью нынче смотрю
На сосну, что когда-то
На мощной скале проросла.
Сюда журавли
Строить гнездо прилетели.
На втором рисунке была изображена посадка деревьев в цветнике. Санэмаса сложил:
— Сколько б веков ни прошло,
Но даже садовник,
Каждый день видя деревья,
Взгляда не может насытить
Их красотой.
Третий месяц: изображение сосновой рощи, где проводится церемония очищения. Судзуси сложил так:
— В весенних горах,
Где свершаем обряд очищенья,
Сосновая роща
Хочет тебе передать
Своё долголетье.
Четвёртый месяц: изображение дровосеков, возвращающихся домой с ветками сакаки для праздника богов. Накатада сочинил:
— Нельзя сосчитать,
Сколько раз дровосек
Путь свой в горы свершал,
Чтобы ветки сакаки сломать
Для приношенья богам.
Пятый месяц: на ветвях цитруса сидит кукушка. Сукэдзуми сочинил:
— В моём саду
Среди цветов померанца
Кукушка мечтает
Тысячи лет
Здесь провести.
Шестой месяц: пруд, в котором растут лотосы. Накаёри произнёс:
— Тёмно-зелёные
Лотосов листья
На неподвижной воде…
Глядя на них, неторопливо
Думаю думу свою…
Седьмой месяц: праздник встречи звёзд. Юкимаса сложил:
— Возвращается утром Пастух
После встречи с милой супругой.
Сколько веков так прошло?
Мимо него промчавшийся гусь
Будет Ткачихе письмом.
Восьмой месяц: пятнадцатая ночь, по небу летят гуси. Накадзуми сочинил:
Девятый месяц: в горах собрались люди, чтобы любоваться листьями клёна; на поле работают жнецы. Санэёри сложил:
— Чтобы клёнами любоваться,
Расселись друзья на парче,
Которую выткала осень.
И не смотрят они на жнецов,
Что трудятся в поле.
Десятый месяц: ставят бамбуковый плетень для ловли рыбы, плавают на лодках. Тададзуми сложил:
— Лодки плывут,
Полные рыбой подлёдной.
Сколько же зим
Всё время рядом друг с другом
Плетень из бамбука и лодки!
Одиннадцатый месяц: снегопад, все люди в снегу. Военачальник Императорского эскорта сложил:
— Годы летят,
Как снег на ветру.
Когда же
На голову мне
Иней упал?
Двенадцатый месяц: церемония произнесения имён будд Военачальник Левой дворцовой стражи сочинил:
— Многих будд
Мы в день этот молим.
Их бесконечная милость
Чрез тысячи поколений
Нисходит на нас!
Все сочинённые стихотворения были записаны младшим военачальником Личной императорской охраны Накаёри.
Пир начался в час дракона[603]. Во дворе были разбиты шатры и устроена площадка для танцев. Зазвучали флейты, органчики и барабаны. Вышли музыканты и танцовщики Музыкальной палаты. Танцовщики были одеты в зелёные платья, светло-коричневые платья на тёмно-красной подкладке и узорчатые штаны, а музыканты — в воинские церемониальные платья и белые платья на зелёной подкладке.
Через некоторое время внесли жаровни. Перед императорской четой поставили жаровни из аквилярии, принесли серебряные кувшины, щипцы для углей с ручкой из аквилярии, чёрные благовония в виде журавлей, серебряные щипцы. Внесли столики для еды. Генерал Масаёри приказал внести шестьдесят подносов, столики в форме цветов с золотыми ножками, уставленные множеством блюд. Сановникам и принцам преподнесли угощение. Угощением для Дзидзюдэн занимался Санэмаса, перед ней поставили подносы из аквилярии, скатерть и блюда были такие же, как у отрёкшегося императора и императрицы-матери. Второй жене Масаёри и её дочерям было поднесено по двадцать подносов из цезальпинии, приготовленных военачальником Левой дворцовой стражи. Столики из некрашеного кипарисовика преподнесли от сыновей первой супруги генерала даме Сэндзи и другим дамам, прислуживающим императрице-матери: дамам из Отделения дворцовых прислужниц, дамам четвёртого и пятого рангов и дамам низших званий. Всем, вплоть до самых незначительных слуг, преподнесли угощение. Столики поставили перед сановниками и принцами, перед виртуозами Музыкальной палаты. Потом принесли и поставили в ряд золоте и серебряные коробки со свежими травами, золотые и серебряные кувшины, множество драгоценностей, подвезённых к искусственным веткам ‹…› со шпильками для волос. Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц преподнесла декоративного журавля под сосной[604] и написала:
601
Прим.31 гл. IX:
На ширмах были изображены двенадцать месяцев года. Поскольку сочинение стихов происходит в день рождения императрицы, почти во всех стихотворениях содержится намёк на какой-то долгий период времени, что является пожеланием долголетия.
602
Прим.32 гл. IX:
На ширме изображена ночь полнолуния. В восьмом месяце гуси возвращаются на зиму в Японию.
604
Прим.34 гл. IX:
Речь, вероятно, идёт о декоративном столике. Текст, по-видимому, сильно испорчен. Неясно также, кем написано ответное стихотворение.