— Она очень молода и многого ещё не знает, — сказала жена Масаёри.
— Ах, не говори так. Среди наложниц наследника нет ни одной, рядом с которой Атэмия должна была бы стыдиться. Только дочь генерала Канэмаса очень миловидна и добра, наследник часто призывает её к себе. А другие наложницы как будто не блещут особыми достоинствами. Дочь первого министра, Суэакира, ‹…› специально устраивает так, чтобы других дам он к себе не призывал, и распускает нехорошие слухи. Пусть Атэмия поскорее въезжает к наследнику — он уж очень настаивает.
Императрица-мать послала младшего военачальника Личной охраны, состоявшего одновременно архивариусом, доставить подарки царствующему императору и написала:
«На Тикума-поле сегодня
Рвала я свежие травы.
Хочу, чтобы ты получал
Весенние приношенья
Ещё многие тысячи лет!»[608].
Император послал императрице-матери уже давно приготовленный декоративный столик с изображением золотой Горы и черепаху, сопроводив подарки письмом:
Наследник престола вернулся к себе во дворец.
Сановникам приказали вручить женскую одежду, а придворным более низких рангов — подарки, соответствующие их положению. Прислуживающим во дворце отрёкшегося императора мужчинам вручили белое платье и штаны, а женщинам — полный наряд. Подарки вручили всем: и сопровождавшим наследника престола, и высшим слугам дворца, и слугам наследника.
Празднество окончилось, и семья Масаёри возвратилась домой. Множество экипажей потянулось от крепости. Молодые господа, все, начиная с Накадзуми, ехали верхом, а те, у кого не было высокого ранга, вели лошадей под уздцы.
Накатада и Накадзуми ехали рядом. Обменявшись поводьями, они завели разговор.
— Я не думал, что кто-нибудь на свете может исполнять музыку лучше, чем её исполняли в Фукиагэ, — сказал Накатада, — но в вашей усадьбе есть такие мастера, что никому с ними не сравниться. Мияако танцует так великолепно, а сестра твоя играет так изумительно, что во всей великой вселенной вряд ли найдётся кто-нибудь, кто встал бы с ней вровень. Однако сегодня твоя сестра превзошла самое себя. И у Судзуси, и у меня уши готовы были отделиться от головы и двинуться туда, где она играла.
— Чем же вы так были восхищены? — спросил Накадзуми. — Мне кажется, она играла совсем не хорошо.
— А мне кажется, что никто из нас не может сравниться с твоей сестрой в игре на кото.
— Разве не говорят: «С равнины, где живут гуси…»?[610]
— Ну, нет: «…до горы, которая называется Любовь…», — ответил Накатада.
Перебрасываясь вольными шутками, молодые люди вернулись в усадьбу Масаёри.
Когда семейство Масаёри было уже дома, от наследника престола пришло письмо:
«Весь день я сегодня необыкновенно счастлив. Мне казалось, что долго ещё нужно томиться ожиданием, но вижу, что скоро мои чаяния исполнятся.
О тебе тосковал я,
Дух мой ослаб,
И вымок насквозь мой рукав.
И сегодня радость свою
Утаить в рукаве не могу.
Приезжай сейчас же! Не думай, что я могу ждать вечно, как ждут сосны на острове средь реки»[611]. Вторая жена Масаёри ответила на это:
«Если рукав
Одежды твоей
До нитки прогнил,
То радость, что в нём ты таил,
Навеки исчезла».
На это от наследника престола пришло письмо:
«Новое платье
Могу где угодно
Найти я.
Но вряд ли рукав
Скрыть сможет радость мою.
Дело ведь не только в рукаве…»
Атэмия написала ему:
«Неужели великие боги,
К облакам тебя вознеся
И дарами щедро взыскав,
Только в терпенье
Тебе отказали?
Иногда мне так кажется».
Узнав, что Масаёри и его жена твёрдо обещали отдать дочь наследнику престола, влюблённые в Атэмия проводили всё время в умерщвлении плоти и в постах, заказывали службы в горах и храмах по семи раз на дню до самого начала весны, давали суровые обеты, уединялись в лесу, уходили на Золотой пик[612], на Белую гору[613], в святилище Уса[614]. Не было среди них ни одного, кто бы не давал обетов.
Советник Санэтада пребывал в растерянности и страдал от мук любви, которые ни на миг не затихали. Он не уходил из усадьбы Масаёри и неотлучно оставался на веранде возле покоев Атэмия. Глядя на траву и деревья, молодой человек проливал слёзы. Как-то раз он написал:
«Сказал все слова,
И все слёзы
Выплакал я.
Безучастно сижу,
Вперив взгляд в пустоту.
Что ещё сказать? Все мои мечты, которые я, страдая, питал столь долго, оказались напрасными. Даже во сне мне не было дано услышать Ваш голос. Милая моя, разрешите мне писать Вам и после того, как Вы отправитесь в заоблачные чертоги. Дайте мне ещё некоторое время побыть в этом мире».
Ответа он не получил.
Пришло письмо от генерала Канэмаса:
«Я узнал сейчас о высочайшей воле и робею обратиться к Вам со словами. Теперь, как сказано в стихотворении, „грустно на сердце при виде цветов опадающих”[615].
Тьму грозных богов
Долго молил я,
Но от тебя
Так ни слова
И не услышал.
Многие годы я изобретал различные способы, чтобы добиться Вас, и вот всё оказалось тщетным».
Прочитав это письмо, Атэмия засмеялась:
— Никто не знает, что могут принести с собой оставшиеся дни весны![616]
Отвечать ему она не стала.
Пришло письмо от принца Хёбукё:
«Знал, что любить Вас так же безнадёжно, как писать на воде цифры. Но как я смогу забыть Вас?
Отныне мне больше
Надеяться не на что.
Но бедное сердце
Снова и снова
Заблуждаться готово.
Ах, какая печаль! Что же будет со мною?»
Пришло письмо от советника Масаакира: «Ах, лучше бы умереть, чем так страдать понапрасну! Но даже смертная тоска не сильнее мук моего сердца.
Где найду я
Глубокую пропасть,
Чтобы окончить дни?
Что может сравниться
С сердцем бездонным моим?
Как же быть?»
Ответа на это не было.
Как-то раз, когда лил дождь и перед домом красная слива наполняла воздух благоуханием, пришло письмо от принца Тадаясу:
«От слёз кровавых
Так стали красны
Мои рукава,
Что цвет их густой
Ни с чем не сравнить!
609
Прим.39 гл. IX:
Под горой Черепахи (Камэяма) подразумевается гора Хорай или горы близ столицы Хэйан. Черепаха и сосна являлись символами долголетия.
610
Прим.40 гл. IX:
Эта часть диалога не очень понятна. Коно Тама считает, что здесь идёт своеобразная игра, вроде «называния талантов» (см. примеч. 14).
611
Прим.41 гл. IX:
Последняя фраза письма построена на омонимах:
612
Прим.42 гл. IX:
Золотой пик (Кимбусэн) — самая высокая вершина гор Ёсино в провинции Ямато, на ней находится храм секты Тэндай, называющийся так же, как гора. Предполагается, что храм был основан в середине VIII в.
613
Прим.43 гл. IX:
Белая гора (Сираяма) — старое название горы Хакусан в провинции Ката. На ней находился синтоистский храм Сираяма-химэ, богини горы.
614
Прим.44 гл. IX:
Святилище Уса (Уса дзингу или Уса Хатиман дзингу) — находилось в местечке Уса в провинции Будзэн. Было посвящено императору Одзин, императрице Дзингу и богу Яхата (Хатиман).
615
Прим.45 гл. IX:
Цитата из стихотворения Осикоти Мицунэ, одного из Тридцати шести гениев японской поэзии: «Не успел подумать: „Сегодня наступила весна”, — как уже грустно на сердце при виде опадающих цветов» («Собрание старых и новых японских песен». № 134).
616
Прим.46 гл. IX:
Реплика Атэмия представляет собой ответ на цитату из стихотворения Мицунэ.