Когда пожаловал Масаёри с сыновьями, все приготовленные вещи были красиво расставлены в ряд.
От императора прибыли прекрасные фрукты в ажурных серебряных шкатулках; императорский виночерпий прислал вино и с архивариусом, состоявшим одновременно помощником начальника Ведомства построек, велел сказать: «Фрукты, конечно, незатейливая еда. Но я подумал, не сгодится ли на закуску».
От Судзуси было доставлено десять шкатулок из аквилярии, завёрнутых в тонкие салфетки и уложенных в красивые мешки. В шкатулках лежала, однако, не еда, как можно было подумать, а рисовая пудра. От Накатада доставили десять ажурных серебряных шкатулок со смешанными благовониями, в ажурных шкатулках из аквилярии, украшенных изображением журавлей, лежали кисти для письма, золотые тушечницы и черепаховые панцири. Доски для игры в кости, сделанные из аквилярии, украшенные прекрасной китайской парчой, были разделены на клетки золотой и серебряной инкрустацией, в серебряной коробке лежали шашки из белого нефрита и синего лазурита ‹…›; в такие же коробки были насыпаны деньги для ставок, но не медные, как обычно, а серебряные. Когда Масаёри увидел доставленные подарки, он воскликнул: «Как эти господа всё искусно выполнили!»
Итак, всё было самым замечательным образом приготовлено к бдению. Перед собравшимися расставили тридцать шкатулок, подношения, присланные Накатада, столики, коробки с едой, разложили деньги для ставок в играх. Масаёри послал Пятой принцессе коробки с едой, сделанные из кипарисовика и простых пород. Придворным, служащим во дворце наследника престола, и его телохранителям преподнесли угощение и деньги для ставок. Перед придворными из дворца Чистоты и Прохлады, архивариусами и чинами Личной императорской охраны расставили столики с деньгами и бумагой. Архивариусу, посыльному от императора, наследник велел вручить штаны из белого полотна. Императору же он написал: «Бесконечно благодарю за присланные подарки ‹…›» Посыльным от Судзуси и Накатада тоже вручили штаны из белого полотна, а также благодарственные письма для их господ.
Наследник престола и придворные начали играть в кости.
Покои Атэмия находились очень близко от помещения, где расположился наследник, и он прошёл к ней. Атэмия поднялась ему навстречу.
— Не спи же, — сказал он ей.
По небу в этот момент летела большая стая гусей.
Наследник, выйдя вновь к гостям, произнёс:
— Куда спешат эти гуси?
Накатада на это сложил:
— Слышу в небе крики гусей.
«Откуда летите?» — спрошу.
«Не насытилось сердце
Пребываньем в Весеннем дворце,
Но покинуть его уж должны»[653].
Наследник престола сложил:
— Слишком рано расстаться
С гусями должны.
И не успеть из весенних цветов
Выткать парчу.
Чтобы им подарить на прощанье!
Масаёри произнёс:
— Так быстро
Гуси нас покидают,
Что соловью
Не выткать в подарок
Для них полотна.
Судзуси сочинил:
— Поднимается ветер
От крыльев летящих гусей
И цветов лепестки осыпает.
Эту парчу оставить богам
Птицы хотят на прощанье.
Санэёри сложил:
— Как ни стремятся
Гуси в родные края,
Медлят они
Этой ночью прекрасной
От нас улететь.
Помощник военачальника Левого императорского эскорта произнёс:
Санэёри сложил:
— Покинули гуси
Цветов весенний ковёр.
В небесные перья одевшись,
К родному краю
Они устремились[655].
Сукэдзуми произнёс:
— Всем жаль,
Что уходит весна,
Что цветы опадают.
И не знает никто,
Сколько гусей домой улетает.
Цурэдзуми сочинил:
— Летящие гуси
С блуждающим облаком
В вышине повстречались.
Когда обещали они
Друг друга увидеть опять?
Таковы были стихотворения, сложенные в ту ночь. Ранним утром придворным вручили по женскому наряду. Гостям преподнесли угощение. Половину из шкатулок, присланных Судзуси, отправили госпоже Дзидзюдэн.
С тех пор, как Накаёри удалился в горы, он не ел ни зерна, ни соли, питался одними плодами деревьев и сосновой хвоей и шесть часов в день проводил за молитвами. Своими слезами он мог бы наполнить море, стенаниями покрыть все горы[656]. Не было ни одного человека, начиная с императора, который не сожалел бы о нём. Масаёри тоже вспоминал о Накаёри и вздыхал: «Как жаль!» Как-то отправившись в горы с придворными и сыновьями, он лично посетил Накаёри.
Накатада, Судзуси и Юкимаса часто вспоминали о своём друге и восклицали с сожалением: «Какой замечательный это был музыкант!» — и однажды, набрав цветов, навестили его в Мидзуноо. Накаёри встретил их с радостью и рассказал им о своей теперешней жизни. Трое путешественников проливали кровавые слёзы.
— Милый мой! — воскликнул Накатада. — Твой уход от мира был для нас как гром среди ясного неба. Почему ты так поступил? У меня тоже нет никакого желания оставаться в этом мире, но из-за глубокой любви к родителям и желания служить им я продолжаю вести суетное существование. Но стоит мне посмотреть на твоё нынешнее одеяние, и на сердце становится так тяжело!
В жизни не знаю
Ни забот, ни страданий.
Но, увидев тебя,
Сдержать я не в силах
Из глаз солёных потоков.
Накаёри ответил:
— Горечью жизни
Упившись,
Сердце меня повлекло
653
Прим.9 гл. X:
В этом стихотворении Весенний (Восточный) дворец, то есть дворец наследника престола, ассоциируется с весной, когда гуси покидают Японию и летят в Сибирь.
656
Прим.12 гл. X:
Автор прибегает к образу, использовавшемуся в поэзии: последний слог слова