«Если сверху наденешь» (65)… – говорит То-но тюдзё. Гэндзи отвечает:
Такими песнями обменявшись, они покинули Дворец, оба весьма помятые, но вполне довольные друг другом.
Вернувшись домой, Гэндзи лег, с досадой думая о том, что То-но тюдзё удалось все-таки выследить его.
Обиженная Гэн-найси-но сукэ на следующее утро прислала ему забытые в спешке шаровары и пояс.
«Уже обнажилось дно» (66)» – написала она.
«Какая бесцеремонность!» – возмутился было Гэндзи, но потом, подумав, что ей теперь и самой должно быть неловко, смягчился:
ответил он, и только.
Пояс оказался от платья То-но тюдзё. «Он значительно темнее моего», – разглядывал его Гэндзи и вдруг заметил, что у его собственного платья не хватает нижней части рукава.
«Что за чудеса! В какие же нелепые положения должны постоянно попадать те, кто безудержно предается любовным утехам», – подумал он, решив отныне вести себя более осмотрительно. Тут из Дворца от То-но тюдзё принесли какой-то сверток: «Извольте пришить поскорее…» «Когда же он успел оторвать? – посетовал Гэндзи. – Хорошо, хоть пояс его попал ко мне!» И, завернув пояс в бумагу одного с ним цвета, он отправил его То-но тюдзё:
То-но тюдзё же ответил:
Не избежать тебе моего гнева…»
Солнце стояло высоко, когда оба явились во Дворец. То-но тюдзё забавлялся немало, глядя на невозмутимо-спокойного Гэндзи, которого взор, к нему обращенный, выражал лишь холодную учтивость. Но и Гэндзи не мог не улыбаться, наблюдая за тем, с каким усердием исполнял в тот день То-но тюдзё обязанности свои при Государе, столь многочисленные, что у него совершенно не оставалось досуга. Все же, улучив миг, когда рядом никого не было, То-но тюдзё, приблизившись к Гэндзи, сказал:
– Надеюсь, вы чувствуете себя достаточно наказанным за неумеренность в тайных утехах? – и, придав лицу своему гневное выражение, взглянул на него исподлобья.
– А почему, собственно, я должен чувствовать себя наказанным? Скорее достоин жалости тот, кто, едва войдя, был вынужден удалиться. Воистину, «разве может печалить мир?..» (67)
Такими речами обменявшись, вспомнили они, что рядом с «Ложе-горой» протекает «Молчанья река» (68), и замкнули свои уста.
Однако с тех пор То-но тюдзё постоянно подтрунивал над Гэндзи. Гэндзи клял себя за то, что дал ему повод к насмешкам, вступив в связь с такой докучной особой, которая к тому же по-прежнему держалась весьма жеманно и донимала его бесконечными упреками. То-но тюдзё не стал ничего рассказывать сестре, решив приберечь этот случай на будущее.
Столь безгранично было благоволение Государя к Гэндзи, что даже высокорожденные принцы вели себя с ним в высшей степени почтительно, и только этот То-но тюдзё, не желая ни в чем уступать другу, готов был соперничать с ним по любому, самому незначительному поводу. Он был единственным единоутробным братом молодой госпожи из дома Левого министра.
«Подумаешь, сын Государя! – должно быть, считал То-но тюдзё. – Пусть мой отец и простой министр, но он удостоен особых милостей при дворе, мать же принадлежит к высочайшему роду, и воспитание я получил самое утонченное. Так чем же я хуже?»
В самом деле, наделенный в полной мере всевозможными достоинствами, приличными юноше из благородного семейства, он почти не имел недостатков. О соперничестве же этих молодых людей можно было бы поведать немало забавного. Но, боюсь, рассказ мой становится слишком утомительным…
Кажется, на Седьмую луну принцесса из павильона Глициний была удостоена звания государыни-супруги, кисаки. А Гэндзи стал государственным советником – сайсё. Государь, все более укрепляясь в своем намерении поскорее уйти на покой, испытывал сильнейшее желание назначить следующим наследником престола младшего принца, но все не мог найти человека, достойного стать его попечителем. С материнской стороны были одни принцы крови, а носящим имя Минамото не полагалось ведать делами двора[25], поэтому пока он ограничился тем, что упрочил положение матери. Естественно, все это вызывало неудовольствие особы из дворца Кокидэн. Но Государь сказал ей:
– Приблизилось время принца Весенних покоев, и скоро вы займете самое высокое положение в мире[26]. Так успокойте же душу свою.
Как всегда, нашлись недовольные:
– Как можно было пренебречь благородной нёго, которая уже двадцать с лишним лет является матерью наследного принца, и возвысить другую?
В ночь, когда новая Государыня-супруга вступила во Дворец, ее сопровождал и господин Сайсё. Будучи дочерью прежней государыни, что само по себе выделяло ее среди особ одного с ней звания, она произвела на свет сверкающую жемчужину и снискала безграничное благоволение Государя, поэтому люди относились к ней с особенным почтением. А о Гэндзи и говорить нечего – его душа, томимая тайной страстью, так и рвалась за занавеси высочайшего паланкина. Мучительная тоска сжимала его сердце при мысли, что отныне она станет для него совершенно недоступной.
только эта песня и сорвалась с его губ. Все вокруг казалось ему исполненным глубокой печали!
Маленький принц рос, с каждым днем, с каждой луной становясь все более похожим на Гэндзи, отчего множились муки новой Государыни, но, по-видимому, никто ни о чем не догадывался.
«Возможно ли, чтобы в мире появился другой, столь же прекрасный человек? Разве солнце и луна могут одновременно сиять на небе?..» – так думали многие.
Праздник цветов
Сайсё-но тюдзё (Гэндзи), 20 лет
Государь (имп. Кирицубо) – отец Гэндзи
Принц Весенних покоев (будущий имп. Судзаку) – сын имп. Кирицубо и Кокидэн
Государыня-супруга, ранее – принцесса из павильона Глициний (Фудзицубо), 25 лет, – супруга имп. Кирицубо
Нёго из дворца Щедрых наград (Кокидэн) – наложница имп. Кирицубо
Девушка из дворца Щедрых наград, «Луна в призрачной дымке» (Обородзукиё) – шестая дочь Правого министра, сестра наложницы Кокидэн, тайная возлюбленная Гэндзи
Ёсикиё – приближенный Гэндзи
Корэмицу – приближенный Гэндзи, сын его кормилицы
Сии-но сёсё, Утюбэн – сыновья Правого министра, братья Кокидэн и Обородзукиё
Юная госпожа (Мурасаки), 12 лет, – воспитанница Гэндзи
Левый министр – тесть Гэндзи
24
25
26