- «Веер отобрали у меня…»[8] Обидно, право… - шутливо говорит он и садится у двери.
- Что за кореец[9] в столь странном обличье? - отвечает какая-то дама. Как видно, ей ничего не известно. Заметив, что одна из женщин, даже не пытаясь ответить ему, лишь тихонько вздыхает, Гэндзи приближается к ней и берет ее руку через занавес.
Ведомо ли вам, отчего я блуждаю? - не очень уверенно спрашивает Гэндзи, и она, видно, не в силах больше молчать:
отвечает, и точно - голос тот самый. Велика была его радость, но, увы…
Мальвы
Дайсё (Гэндзи), 21 - 22 года
Ушедший на покой Государь (имп. Кирицубо) - отец Гэндзи
Государыня-супруга (Фудзицубо) - супруга имп. Кирицубо
Нынешний Государь (имп. Судзаку) - сын имп. Кирицубо от наложницы Кокидэн
Государыня-мать (Кокидэн) - наложница имп. Кирицубо, мать имп. Судзаку
Принц Весенних покоев (будущий имп. Рэйдзэй) - сын Фудзицубо
Дама с Шестой линии, миясудокоро (Рокудзё-но миясудокоро), 28-29 лет, -возлюбленная Гэндзи
Жрица Исэ (будущая имп-ца Акиконому), 13-14 лет, - дочь Рокудзё-но миясудокоро и принца Дзэмбо
Особа по прозванию Утренний лик (Асагао) - дочь принца Сикибукё (Момодзоно)
Молодая госпожа из дома Левого министра (Аои), 28 лет, - супруга Гэндзи
Третья принцесса - дочь имп. Кирицубо и наложницы Кокидэн
Госпожа Оомия (Третья принцесса) - супруга Левого министра, мать Аои и
То-но тюдзё
Укон-но дзо-но куродо - приближенный Гэндзи, сын Иё-но сукэ
Принц Сикибукё (Момодзоно) - брат имп. Кирицубо, отец Асагао
Гэн-найси-но сукэ - придворная дама имп. Кирицубо
Левый министр - тесть Гэндзи
Маленький господин из дома Левого министра (Югири), 1-2 года, - сын Гэндзи и Аои
Юная госпожа из Западного флигеля (Мурасаки), 13-14 лет, - воспитанница, затем супруга Гэндзи
Самми-но тюдзё (То-но тюдзё) - сын Левого министра, брат Аои, первой супруги Гэндзи
Сайсё - кормилица Югири
Сёнагон - кормилица Мурасаки
Корэмицу - приближенный Гэндзи, сын его кормилицы
Особа из покоев Высочайшего ларца (Обородзукиё) - дочь Правого министра, сестра Кокидэн, тайная возлюбленная Гэндзи
Правый министр - отец Кокидэн и Обородзукиё
После того как в мире произошли перемены[1], у Гэндзи появилось немало причин досадовать на судьбу, и - потому ли, а может, еще и потому, что слишком высоко было его новое положение, - он воздерживался от легкомысленных похождений, отчего множились сетования его истомленных ожиданием возлюбленных и - уж «не возмездие ли?» (72) - не знало покоя его собственное сердце, снедаемое тоской по той, единственной, по-прежнему недоступной. С тех пор как Государь ушел на покой, Фудзицубо жила при нем, словно обычная супруга, а поскольку мать нынешнего Государя - потому ли, что чувствовала себя обиженной, или по какой другой причине - почти не покидала Дворца, у нее больше не было соперниц и ничто не омрачало ее существования. Ушедший на покой Государь по разным поводам устраивал изысканнейшие увеселения, о которых слава разносилась по всему миру, так что его новый жизненный уклад был едва ли не счастливее старого. Вот только тосковал он по маленькому принцу Весенних покоев[2]. Обеспокоенный отсутствием у него надежного покровителя, Государь весьма часто прибегал к помощи господина Дайсё, и тот, как ни велико было его смущение, не мог не радоваться.
Да, вот еще что: дочь той самой особы с Шестой линии - Рокудзё-но миясудокоро и умершего принца Дзэмбо готовилась стать жрицей святилища Исэ[3]. Мать ее, понимая, сколь изменчиво сердце господина Дайсё, давно уже подумывала: «А не отправиться ли и мне вместе с дочерью под предлогом ее неопытности?» Слух о том дошел до ушедшего на покой Государя.
- Эта особа занимала самое высокое положение при покойном принце и снискала его особое благоволение. Жаль,что ты не проявляешь заботы о ее добром имени, обращаясь с ней, как с женщиной невысокого звания. О будущей жрице я пекусь не меньше, чем о собственных дочерях, поэтому твое пренебрежительное отношение к ее матери вдвойне заслуживает порицания. Ты наверняка станешь предметом пересудов, коль и впредь будешь подчинять свое поведение случайным прихотям, - говорил Государь, неодобрительно глядя на Гэндзи, а тот, сознавая его правоту, стоял перед ним, смущенно потупившись.
- Веди же себя со всеми ровно, стараясь не делать ничего, что могло бы оскорбить твоих возлюбленных и навлечь на тебя их гнев, - наставлял его Государь, а Гэндзи думал: «О, когда б он ведал о самом главном моем преступлении!» Совершенно подавленный этой мыслью, он вышел, почтительно поклонившись.
8
1
2