Пока под руководством плотника Перселла команда занималась ремонтом кормы, Блай осмотрел сонный городишко. Поражало обилие церквей и монастырей. Пьяные монахи и нищие толпами бродили по плохо вымощенным грязным улочкам. Белокаменные особняки чиновников администрации соседствовали с покосившимися лачугами простого люда.
Вместе со свежим мясом, мукой и овощами на корабль, к радости моряков, погрузили двадцать бочек превосходного местного вина взамен унесённого морем пива, и 10 января англичане отсалютовали испанцам прощальным залпом.
«Баунти» тянул свой след всё дальше и дальше на юг. Судно сопровождали дельфины и большая золотистая рыба бонито6. А по ночам океан устраивал великолепную иллюминацию: бесчисленное множество крохотных фосфоресцирующих животных усеивало чёрные волны огненными красками.
Днём была ясная солнечная погода. Редкие дожди пополняли запасы пресной воды. Когда наполнялись бочки под искусно установленными тентами для сбора влаги, Блай объявлял банный день. Борьбу за чистоту командир вёл с первого дня. Всякий, у кого на утреннем обходе оказывалась грязная одежда, лишался вечерней порции рома. Кубрик и каюты регулярно мыли раствором уксуса для истребления тараканов и прочих насекомых. За спиной капитана всюду следовал писарь Сэмюэль и заносил в специальную тетрадь все распоряжения капитана по внутренней службе на корабле, которых строго должен был придерживаться вахтенный офицер. Порядок, чистота, здоровая пища – лучшая защита от цинги. Матросы пять раз в неделю получали свежее мясо, овощи и сушеные фрукты. Заступившему на вахту выдавалась порция лимонного сока. Поначалу матросы воротили носы от такого новшества в рационе, как кислая капуста, – сильного противоцинготного средства. Находчивый Блай приказал офицерам есть капусту на глазах подчинённых, всячески расхваливая её. Результат оригинальной пропаганды превзошёл все ожидания.
Вместо моциона с четырёх до восьми вечера на верхней палубе устраивались танцы. Признанный негодным к службе полуослепший матрос Майкл Бирн виртуозно играл на скрипке, и вся команда без исключения под присмотром самого капитана отплясывала английские национальные танцы.
Блай был взыскательным, строгим командиром. Малейшая небрежность в несении службы приводила его в ярость. Высшую доблесть для английского моряка он видел в честном исполнении каждым своего долга. Особую требовательность капитан проявлял к младшим офицерам, справедливо обвиняя в нерадивости и неспособности к несению службы штурмана Фрайера, доктора Хаггена, который оказался пьяницей, и трёх гардемаринов.
У экватора «Баунти» попал в область штилей. Жара становилась обременительной. Блай распорядился натянуть тент над палубой, чтобы свободные от вахты матросы могли проводить личное время на свежем воздухе, развлекаясь карточной игрой и ловлей акул. Вечером сюда приходили юные гардемарины послушать истории бывалых моряков, уже ходивших в дальние плавания. Однажды на «огонёк» забрёл канонир Уильям Пековер. Молодые джентльмены обступили его плотным кольцом и потребовали рассказов о Таити. Всей команде было известно, что этот флегматичный и добродушный моряк совершил со знаменитым капитаном Куком три кругосветных путешествия и не раз бывал на этом удивительном и прекрасном острове.
Пековер не спеша набил трубку, прокашлялся, выпил поднесённую гардемаринами кружку вина и, как опытный рассказчик, выдержал паузу.
– Когда я впервые увидел Таити, усы у меня, как и у вас, только начали пробиваться. Я был нетерпелив и полон жажды жизни. Во время своих долгих скитаний с капитаном Куком я видел много самых разных стран, но ни одна из них не сравнится с Таити. – Канонир, улыбнувшись, подмигнул шестнадцатилетнему Питеру Хейвуду, не сводившему глаз с опытного моряка. – Я догадываюсь, что тебя интересует, малыш, поэтому сразу приступлю к делу.
Как только мы отдали якоря в тихой голубой бухточке, с берега к нам устремилось несколько туземных лодок. На вёслах сидели мужчины, а приветствовали нас молодые женщины…
– Правда, что они ходят голые?.. – не утерпел Хейвуд.
Пековер кивнул головой.
– Почти. Те юбочки, которые на них болтались, развевались на ветру и раздвигались под напором бёдер, так разожгли моё любопытство, что я, несмотря на строгий запрет капитана, сбежал в ту же ночь с местной красоткой…
Таитянка обещала всего за один гвоздь открыть моряку самые дивные моменты на свете. Предвкушая необычайное приключение, Пековер вплавь добрался до берега, где в условленном месте его ждала смуглая соблазнительница. Но едва он ступил на землю, как его окружила толпа туземцев. Англичанина схватили и раздели донага. Матрос, перепугавшись до смерти, считал себя уже погибшим, зажаренным на костре со вставленным в рот пучком петрушки. А островитяне, никогда ещё не видевшие белого человека, устроили ему всего лишь антропологический осмотр. После тщательного анализа, сопровождавшегося ощупыванием всех частей тела, Пековеру вернули одежду, подвели к нему ту самую местную красотку и стали торопить его выполнить то, ради чего он ослушался приказа. Но после перенесённого потрясения моряк имел жалкий вид и ни на что не годился. Он вернулся на корабль, покаялся перед капитаном. Кук простил моряка, расценив подобное испытание как само по себе тяжкое наказание.
Дружный хохот моряков долго разносился над волнами океана, гардемарины просили ещё занимательных историй, но явился боцман Коул с двумя старшинами и разогнали весёлую компанию, мешавшую отдыхать сменившимся с вахты матросам.
Восьмого февраля «Баунти» пересёк экватор. Попав в полосу ровных и сильных пассатов, корабль ринулся на юг, преодолевая за день до ста пятидесяти миль. В хорошие солнечные дни далеко на горизонте иногда показывались берега Южной Америки, но «Баунти» не заходил ни в один порт. Капитан спешил к мысу Горн. В южном полушарии уже заканчивалось лето, а в зимнее время ещё никому не удавалось обогнуть страшный чёрный мыс
Удары склянок отмеряли время. Пошёл третий месяц плавания.
Каждая трапеза на корабле сопровождалась характерным стуком – это моряки колотили галетами о край свисавшего с потолка стола, выбивая из них мучных жучков. Некоторые матросы демонстративно отказывались есть нетронутые насекомыми сухари, полагая, что они несъедобны. Но сегодня обед проходил в непривычной тишине: по распоряжению капитана кок Холл заменил галеты пареной тыквой. Овощи быстро портились, а сухари могли ещё пригодиться.
Жизнь английского военного моряка конца восемнадцатого столетия – горькая доля. Дело не только в том, что профессия моряка сама по себе тяжёлая физическая работа, которая находилась в прямой опасности столкновения с врагом, кораблекрушениями и неизлечимыми болезнями. Жестокая дисциплина, наказания за малейшее непослушание, презрение офицеров… Через десятилетие всё это выплеснулось в массовые восстания на флоте Его Величества.
Но даже в таких неравных условиях простые матросы находили различные способы ответного давления на официальную власть. Например, после обеда половина вахты делала вид, что мается животом, вынуждая капитана отменить своё распоряжение о замене галет на тыкву.
Блай видел насквозь все эти хитрости. Доверенное лицо капитана, писарь и эконом Сэмюэль, оказался превосходным шпионом. Он выяснил и доложил Блаю, что воду мутят четверо матросов -Хиллбрант, Кинтал, Томпсон и МакКой. Наряду с моряками, которых Блай знал по прежним плаваниям, в экипаж корабля попали и матросы со стороны, через вербовочное бюро. Очень часто это были люди, находившиеся в неладах с законом. В матросском кубрике на палубе между лафетами пушек ковалось негласное право командовать, которое достигается сильным характером и физически крепкими матросами в постоянном и тесном общении, завоёвывается не сразу, не требует никаких чинов, эполет и плети.