Будь он проклят, раз не узнал устройство из латекса.
Оно было хорошим. Очень хорошим. Достойным Тома Савини[11]. Вероятно, дорогостоящее и сделанное по последнему слову техники. Но неподвижная камера крупным планом — чертовски беспощадная штука, и можно было увидеть, где заканчивается живая плоть, а где начинаются спецэффекты, так четко, как будто на них были указатели.
Поэтому, когда нож вспорол ей живот и рука скользнула в то, что должно было быть грудью Греты, и вытащила то, что должно было быть бьющимся сердцем Греты, но не было ни сердцем Греты, ни чьим-либо еще, ни даже Гретой, Говард вскочил на ноги.
Ругающийся. Безумный. Подавленный и разочарованный до чертиков.
И опять обманутый.
Неделю спустя он подумал, что это все равно отличный фильм, отметил его и добавил в свою коллекцию.
Месяц спустя он увидел ее.
Действительно ее.
Она шла по Центральному парку в полуквартале от его квартиры, как раз когда он выходил, и смотрела прямо на него без малейшего признака узнавания, и он едва не налетел на швейцара в форме, вызывающего такси. Потому что Грета, которую он помнил, почти Грета из фильма, была, конечно, привлекательной женщиной, но эта Грета, эта более взрослая, изящная Грета с идеальными ногами и в шелковом пиджаке от Армани, была просто потрясающей.
Что, черт возьми, с ней случилось?
Он едва смог выговорить ее имя.
— Грета?
— Боже мой. Говард.
И ее улыбка — это все, что ему было нужно, чтобы пригласить ее на ужин.
Чудесным образом она согласилась.
За уткой с трюфельным соусом в ресторане "Cafe Luxemborg" в Верхнем Вест-Сайде он ничего не рассказал ей об очень странном фильме, который недавно посмотрел, а говорил обо всем, что касается инвестирования — о том, как приятно выигрывать по-крупному, когда сделаешь удачный выбор, и о том, как он приглушает свою ярость из-за случайных неизбежных поражений. Он рассказывал ей истории. О том, как в свое время нажился на "Apple" и "Nintendo" и бросил "Exxon" в нужный момент.
А чем она занималась все это время?
Ну, с кино у нее ничего не вышло. Об этом он и так догадался. Пару лет болталась по Лос-Анджелесу, а потом занялась недвижимостью. По ее словам, у нее были и другие интересы. И, судя по всему, дела у нее шли неплохо.
И нет, она не замужем.
И не помолвлена.
У нее даже не было парня. По крайней мере, такого, о котором можно было рассказать.
И он не мог не задаться вопросом, продолжает ли она заниматься в спальне такими же грубыми вещами, как в прежние времена. От одной мысли об этом у него потекли слюнки гораздо сильнее, чем от утки, а утка была очень хороша.
И, похоже, он собирался это выяснить.
Он чувствовал, что она все еще находила его привлекательным. Язык ее тела, то, как она смотрела на него и слушала, все говорило о том, что это так.
Что ж, он все еще был привлекательным. Почему бы и нет?
А она… невероятно красива. Успех, как он полагал, сделал ее красивой. Грубые городские нотки в голосе полностью исчезли. Осталось лишь глубокое, звонкое мурлыканье, заставляющее его думать о диких теплых ночах на берегах Карибского моря, о террасах в джунглях, о жаре, поте и странных, экзотических страстях.
В лимузине они поехали на юг от ресторана к ее отелю в центре города. Театры по всему Бродвею и Восьмой авеню уже закрывались, и движение было оживленным. В ресторане они поговорили за бокалами шампанского о старых общих знакомых, о которых едва вспомнили. На полпути к дому, в пробке она наклонилась и коснулась его губ своими. От нее слегка пахло туалетной водой "Aliage" или чем-то похожим. Ее губы были мягкими, более щедрыми, чем он помнил.
— Ты зайдешь?
— Разумеется.
Он был впечатлен. Отель был одним из лучших в городе, а ее номер был размером с пентхаус.
Она открыла дверь, и они шагнули внутрь, в темноту, и она повернулась к нему лицом, обняла его, и ее губы были горячими и сладкими, вырвалась, закрыла за ним дверь, включила свет и взору предстала огромная светлая гостиная, сняла пиджак и встала перед ним, улыбаясь, и он подумал, как странно, что он оказался здесь, чтобы заняться любовью с женщиной, которая всего месяц назад, как он думал, должна была умереть — и умереть ужасной смертью — на экране его видео.
Жизнь была очень странной.
— Я рада, что ты здесь, — сказала она, снова шагнув к нему.
— Поверь мне, я тоже.
— Это займет некоторое время, знаешь ли.
Он собирался спросить ее, что займет время, когда они вышли из спальни, из тамошней темноты.
11
Том Савини (род. 3 ноября 1946, Питтсбург, Пенсильвания, США) — американский постановщик спецэффектов, гример, режиссер и актер. Савини известен своими спецэффектами, которые отличались высоким натурализмом и позволили многим фильмам собрать большие кассовые сборы. Благодаря этому он был прозван "Гением крови".