— Ну и нервы у вас!
— Нервы? Не понимаю…
— Вы отсутствовали семь часов. Проспали налет партизан, проспали стрельбу, которую мы все здесь считали последней в нашей жизни. Проспали мину, через которую мы проехали благополучно, а поезд, шедший за нами, подорвался. Понимаете, что я сказала? Мне бы ваши нервы!
Аристид наконец пришел в себя и сразу обрел обычную свою ироничность.
— Не понимаю, — сказал он, — почему ты обращаешься ко мне на «вы». Если не ошибаюсь, то я проспал и причину этого изменения.
Ариана покраснела, при свете дня лицо ее казалось еще прекраснее, чем вчера вечером. Но она не смутилась и устремила на Аристида взгляд своих крупных черных глаз.
— Раз ты это заметил, то… дай мне сигарету.
Аристид протянул ей пачку сигарет и предложил пойти позавтракать.
— Если нам повезет, мы сможем и пообедать, — засмеялась она. — Уже половина второго.
— Когда же мы будем в Лионе?
Но разве Ариана могла знать это.
— Раньше поезд до Лиона шел шесть часов, — ответила она. — А теперь мы едем уже семнадцать и, насколько я могу судить по местности, до Лиона еще далеко. Пошли, я действительно проголодалась…
В тамбуре вагона-ресторана немецкий военный патруль проверял у одного француза документы. Возвращая ему паспорт, немец заявил, что тот может проваливать ко всем чертям, но только не в вагон-ресторан: вход туда для него закрыт.
— Почему? — изумился француз.
— Я не обязан перед каждым отчитываться, — спокойно ответил немец и вдруг заорал: — Вон!
Испуганный француз, конечно, сбил бы Ариану с ног, если бы Аристид вовремя не подхватил его. Тот извинился и исчез. Мало ободренная этой сценой, Ариана хотела было повернуть назад, но Аристид, охваченный то ли безрассудной отвагой, то ли желанием блеснуть перед женщиной или шут его знает еще почему, взял свою спутницу за руку и потянул за собой вперед. Мимо патруля, вытаращившего от неожиданности глаза, он прошел с улыбкой и гордо поднятой головой. Произнесенные при этом с французским акцентом слова «айль итлер» прозвучали очень смешно. Немец привычно вытянулся и готов был уже, вскинув руку, рявкнуть ответное «хайль Гитлер», но тут же опомнился, однако Аристид и Ариана уже вошли в ресторан. По всей вероятности, не в интересах солдата было привлекать к этому маленькому происшествию внимание многочисленного начальства, заполнявшего вагон-ресторан, а потому, ухмыльнувшись вслед прошмыгнувшей мимо парочке, он остался за покачивавшейся перед его носом стеклянной дверью. В знак благодарности Ариана сжала руку Аристида, и эта горячая признательность наполнила его неуемной радостью.
В ресторане опять были заняты все места. В самой его середине за столиком сидели три подвыпивших немецких офицера, возбужденно о чем-то споря. Старший из них заметил нерешительно остановившихся поодаль французов. Роняя из глазной впадины монокль, он не без усилия поднялся и на едва понятном французском языке предложил им место рядом. Ариана энергично сжала руку Аристида, давая ему понять, что лучше уйти. Но Аристид и в мыслях не допускал снова дефилировать мимо немецкого патруля. Он приветливо поклонился и мягко, но настойчиво потянул Ариану за собой; при этом ноготки ее больно впились в его ладонь. Теперь уже все три немецких офицера стояли перед ними, глупо улыбались и непрестанно повторяли:
— Бонжур.
Тот, что с моноклем, торжественно прибавил к этому:
— Матам, мёшьё.
Прекрасно понимая страх, а может быть, даже ужас Арианы, Аристид пропустил свою спутницу вперед и сам сел рядом с ней, так что немцы оказались только напротив нее.
Трое офицеров друг перед дружкой старались угодить Ариане и ее кавалеру. Они пытались болтать по-французски, угощали обоих превосходным бордо, доставая бутылки из чемодана, стоявшего тут же под столом, велели официанту подать специально оставленный для немцев паштет из гусиной печени, открыть банку омаров и хоть из-под земли достать пару жареных цыплят, которые были бы такими же ароматными и поджаристыми, как те, что приносили им самим полчаса назад. И пусть он пеняет на себя, если не выполнит этот заказ. Ведь Германия и Франция теперь союзники на вечные времена, и союз этот должен найти свое выражение также в гастрономии. Гостеприимство — дело святое! Разве не так? И уж если осталась лишь одна альтернатива — либо вместе победить, либо вместе погибнуть, то стоит ли скряжничать? Теперь все, что есть у нас, принадлежит вам, а что есть у вас, принадлежит нам, nos habebit humus[23]. К тому же мужество и хладнокровие французских друзей, не побоявшихся ехать в поезде, который столько раз подвергался нападению партизан, свидетельствуют о их европейских взглядах и убеждениях. Может быть, за это время многим умным французам стало известно, что в ближайшие месяцы Гитлер применит новое чудодейственное оружие, которое решительно изменит ход войны и судьбы мира. За это следует выпить.