Воскресным вечером доктор сидел дома, размышляя о работе, о Яне, которого он отправил в Кладно. Занесли свежий номер газеты «Руде право». Приятно было сознавать значение газеты. Одни передают тайком её из рук в руки; другие читают только сами; третьи, прочитав, рассказывают близким о новостях с Восточного фронта, о борьбе патриотов в Чехословакии. Важные вести идут о массы, возбуждают их на борьбу, вселяют веру в победу над гитлеризмом.
Как ни опасна была работа подпольщика, Иосиф Шпачек любил свою вторую профессию газетчика-революционера. Он многое знал о жестокостях гестапо, понимал, что любой провал приносит пытки, издевательства, смерть в застенках Панкраца[42] или в каком-нибудь концентрационном лагере, но он выполнял долг коммуниста и патриота без колебаний.
Доктор читал газету у себя в рабочем кабинете. Было около десяти вечера. Прага ещё шумела. Гремели трамваи, переполненные людьми, мчались легковые комфортабельные машины оккупантов. Впрочем в машинах раскатывали не только они, но и некоторые чехи-предатели. Шли пешие люди по улицам.
Доктор Шпачек сидел у открытого окна, вслушиваясь в своеобразную жизнь любимой Праги. Хотя город по-прежнему был шумен и бурлив, всё же чувствовалось в его дыхании что-то тревожное, неспокойное, даже нервозное. В довоенное время в такую пору дети ещё гуляли на улицах. А сейчас и взрослые поторапливались домой и шли не так, как ходят на прогулке, а торопливо, с опаской. «Да, это отпечаток ненавистной оккупации», — думал доктор, дочитывая газету.
Размышления доктора Шпачека прервал резкий, нетерпеливый стук в дверь. Он положил газету под подставку с карандашами, поднялся и, как всегда, не спеша пошёл узнать, кто этот нетерпеливый гость, который не желает пользоваться звонком, а стучит, будто пьяный или доведённый до крайности зубной болью. «Опять, наверное, больной?» — подумал он.
— В чём дело? — мягко спросил доктор.
— Откройте больному!
Доктор вспомнил, что на столе оставил свежий номер газеты, но решил не возвращаться в кабинет, а принять больного в передней или открыть и пройти вперёд и прикрыть её чем-нибудь, но тут же подумал с сожалением, что не успел её дочитать и уничтожить. Но стук повторился с такой силой, что медлить было нельзя.
— Откройте! Больной! — повторил нахальный голос в тот момент, когда доктор Шпачек подходил к двери.
Трое гестаповцев вошли в дом. Один сразу грубо отстранил доктора и первым шагнул в переднюю. Двое остались около доктора, закрывавшего дверь. Только теперь Шпачек понял, что настал момент расплаты. Он думал сейчас о газете и ещё о кое-каких бумагах, которые лежали в ящике письменного стола, правда, шифрованные, но всё же…
— Поторапливайся! — услышал доктор грубый голос, который только что слышал за дверью. Гестаповцы были под хмельком, пистолеты вынули из кобур.
В несколько минут всегда образцово прибранная маленькая квартира доктора Шпачека превратилась в груду разбросанных вещей, книг, перевёрнутой мебели, врачебных инструментов. Доктору Шпачеку не разрешили сделать ни шагу. Как только гестаповцы вошли в квартиру, так сразу офицер предупредил его: «Вести себя смирно и стоять здесь». Он указал место у круглого стола.
Всё время, пока шёл обыск, доктор Шпачек грустным и спокойным взглядом наблюдал за двумя гестаповцами, наводившими «новый порядок» в его квартире. Третий стоял у него за спиной.
Как ни странно, но маленькая газета «Руде право», свёрнутая вчетверо, ещё лежала на письменном столе под карандашной подставкой, и её не коснулась рука гестаповца. Доктор Шпачек думал в эту минуту о сыне. Он был доволен, что Ян не видит этого разбоя, учинённого блюстителями «нового порядка» в Европе. Хорошо, если Яна предупредит о случившемся кто-нибудь из соседей. Но кто мог предупредить? Кто мог знать, что происходит в маленьком особнячке в Градчанах? Дядя Вацлав? Но может быть, и в его квартире гестаповцы наводят такой же «порядок»?..
Когда офицер-гестаповец вынул из ящика стола блокнот и перелистал его, сердце доктора Шпачека дрогнуло. Там были свежие наброски статьи для газеты. И хотя записи были сокращённые, условные, гестаповец, видно, оказался мастером по таким делам. Он подошёл к доктору Шпачеку вплотную, ткнул его в лицо блокнотом и резким, лающим басом спросил:
— Твой?!
Доктор Шпачек пожал плечами.
— Твой? Отвечай!
— В моей квартире всё моё!
Удар по лицу был настолько сильным, что Шпачек чуть не потерял сознание, но не упал.