Мартин. Успокойся, я тебя слышу.
Клара (тихо). Перережь у меня на шее веревку, на ней висит жернов. Я тону, рядом какие-то чудовища, я падаю сквозь лес водорослей, сквозь кромешную зловонную тьму. А я хотела встретиться с Лоренцем, наверху, на белом облаке… Перережь веревку, Мартин, скорее режь… Почему ты не открывал глаза, когда я над тобой наклонялась?.. Режь скорее… (Стонет, потом с облегчением вздыхает.) Вот, вот, теперь я лечу вверх, как бумажный змей при попутном ветре. Воздух, целый океан воздуха, облака, как белые овечки… (Смеется.) А вдруг я увижу ангела, которого никак не найдет Лоренц… Мою дочь Лизелотту. Спасибо, Мартин, ты перерезал веревку… (Кричит.) Все пятеро должны были кричать, все пятеро. Я лечу… (Внезапно замолкает.)
Короткая тишина, звонит телефон.
Мартин (поднимает трубку). Да? Альберт?
Голос Альберта. Папа! Я только что получил телеграмму… Мама… Как она?
Мартин. Мама умерла. Еще несколько секунд назад она услышала бы твой голос. Но ты точен, как всегда, сейчас тридцать пять минут седьмого.
Голос Альберта. Мама умерла? Не может быть. Неправда!
Мартин. В это никогда не верят. Я еще тоже не могу поверить. Приезжай, увидишь.
Голос Альберта. Я еду.
Мартин. Привези с собой Клару и Иосифа, если тебе удастся их разыскать.
Голос Альберта. А Лоренц?
Мартин. Лоренц был здесь.
Голос Альберта. Лоренц… только он один?
Мартин. Да, только он один. Там, где был Лоренц, человека всегда можно застать.
Голос Альберта. Я сейчас приеду. И если удастся, привезу Клару и Иосифа.
Мартин кладет трубку. Тишина. Потом слышны звуки, которые доносились на протяжении всей пьесы: стук мячей пинг-понга, звяканье кофейной посуды, детский смех.
Франц Ребах, под пятьдесят.
Марианна Ребах — его жена, сорок с небольшим.
Франц Ребах — его сын, почти шестнадцать.
Роберт Кёлер, под пятьдесят.
Примечание автора: диалог должен быть «тонирован» (кроме сцен, в которых Ребах беседует с сыном и женой) всеми техническими средствами; помехи, которые возникают при разговоре через домофон, должны своеобразно мелодически окрасить диалог, сделать его словно потусторонним по сравнению с обыденным звучанием семейных сцен.
I
Слышен звонок. Один, другой. Не слишком громко.
Ребах. Ты же сказал, что меня нет дома.
Франц. Да, я ему сказал.
Пауза.
Ребах (вздыхая). Кажется, он, слава богу, ушел… Смотри, Франц, я принес тебе на редкость красивую марку — испанская… Филипп Второй[153]. Погляди, как хорош золотой фон, а на нем — он, этот черный, торжественный король. Ты ведь знаешь, кем был Филипп Второй и какую он сыграл роль?
Франц. Да, папа… Прекрасная марка.
Ребах. А вот еще одна красивая марка — шведская, с драгоценным камнем… Ты знаешь этот камень?
Франц. Это топаз, папа… Красиво…
Ребах. Какое строение у камня!.. Великолепно. Это целая серия… Посмотрю, нет ли…
Снова звонят, один раз, очень робко.
Вот настойчивый тип! Бывают же такие люди. Знать не желают, что человеку тоже нужен покой. (Сердито.) Ничего не понимают.
Еще раз звонят.
Франц. Пойти открыть?
Ребах. Да, пойди и скажи, что меня нет дома… Но будь немного решительнее.
152
Впервые передана в эфир гамбургской студией «Норддойчер рундфунк» (10.10.1962 г.) и баден-баденской студией «Зюдвестфунк» (16.10.1962 г.). Впервые опубликована во франкфуртском альманахе «Лабиринт» (1961. № 5). На русском языке вышла в свет под заголовком «Микрофон» в сборнике: Бёлль Г. Семь коротких историй. М… Искусство, 1968.