Я решил не писать больше такого рода вещей и, подготавливая к печати свой «Клич», поместил «Гору Бучжоу» в самом конце сборника, в виде приложения, считая ее, так сказать, и началом и финалом.[304]
В те времена наш критик, господин Чэн Фан-у,[305] встав под знамя «приключений души»,[306] водруженное над вратами «Творчества»,[307] энергично орудовал своим топором. Обвинив «Клич» в «вульгарности», он прикончил его несколькими ударами и только «Гору Бучжоу» объявил шедевром — хотя, разумеется, и не без изъянов. Скажу откровенно: именно по этой самой причине я не только не уверовал в доводы этого смельчака, но и проникся к нему презрением. Я вовсе не чураюсь «вульгарности», она мне даже нравится; что же касается рассказов на исторические темы, то куда труднее, на мой взгляд, писать сочинения, опирающиеся на исследования, сочинения, где каждое слово должно быть подтверждено источниками, — даже если кое-кто и именует их в насмешку «профессорскими рассказами», — чем те не требующие особого умения опусы, которые можно быстро изготавливать, нанося по своему вкусу ретушь на более чем скромный исторический фундамент. К тому же, как «рыба знает, какую воду пьет», так и я, грубо говоря, сам знаю, что у меня болит: вторая половина «Горы Бучжоу» написана небрежно, ее никак не назовешь шедевром. Читатели, поверив на слово этому «скитальцу», оказались бы обманутыми, а я — обманщиком; вот почему, подготавливая «Клич» ко второму изданию, я убрал этот рассказ; так я расквитался с критиком, ответив вежливым ударом на его удар по голове, — и с той поры «вульгарность» царит в моем сборнике безраздельно.
Осенью 1926 года я жил в Амое, один, в каменном доме у моря; я перелистывал старые книги, вокруг не было ни души, и на сердце было пусто. Но пекинское общество «Без названия»[308] одолевало меня письмами, требуя статей для журнала. О современности в то время думать не хотелось; я вспомнил прошлое и написал десяток очерков под названием «Утренние цветы, собранные вечером».[309] Я продолжал также собирать старинные предания для задуманных мною восьми «Старых легенд в новой редакции». Но едва я успел написать «Меч» (называвшийся первоначально «Мэй Цзянь-чи») и «Побег на луну», как мне самому пришлось бежать в Кантон, оставив замысел незавершенным.[310] Впоследствии, по мере поступления материала, я понемногу добавлял новые наброски, не занимаясь их отделкой.
Теперь книга наконец готова. Большую ее часть составляют все те же наброски, недостойные называться тем, что в «общих курсах литературы» именуется рассказами. Сюжеты отчасти следуют старым книгам, порой же представляют собой свободную импровизацию. При этом, относясь к древним с меньшим уважением, чем к современникам, я не сумел, в ряде случаев, избежать иронии. За прошедшие тринадцать лет я так и не вырос как писатель и пишу, как вы сможете убедиться, вес в той же старой манере «Горы Бучжоу»; однако поскольку описанные мною древние не стали от этого мертвее, чем они есть, то, может быть, и такая манера имеет право на существование.
ПОЧИНКА НЕБА
Нюй-ва проснулась внезапно.
По-видимому, что-то разбудило ее в то время, когда ей снился сон; какой именно сон, она уже не помнила, и ощущала лишь досаду, словно чего-то ей не хватало, а что-то было в избытке. Мягкое, теплое дуновение ветра разносило переполнявшую ее энергию по всей вселенной.
Она протерла глаза.
В розовом небе плавали извилистые полосы малахитовых облаков, а меж ними, то зажигаясь, то угасая, мигали звезды. Из кроваво-красного облака на краю неба во все стороны били лучи солнца, напоминавшего жидкий золотой шар, обернутый в первобытную магму; с противоположной стороны висел белый и холодный, словно чугунный, месяц. Нюй-ва, однако, не заметила, какое из светил заходило, а какое восходило.
На земле все было покрыто молодой зеленью, даже редко обновляющие хвою сосны и кипарисы казались необычно свежими. Крупные пестрые цветы издали казались радужной дымкой, и лишь на близком расстоянии можно было различить оттенки — персиковый, синий, белый.
304
Рассказ «Гора Бучжоу» («Починка неба») был включен Лу Синем в первое издание сборника «Клич»; только при переиздании «Клича» в 1930 г. «Гора Бучжоу» была из него изъята.
305
Чэн Фан-у(р. 1894) — известный литературный критик, один из создателей и активных членов литературного общества «Творчество»; в конце 20-х и в начале 30-х годов участвовал в движении за революционную китайскую литературу; в дальнейшем отошел от литературных дел и работал в области народного образования.
В начале 1924 г. Чэн Фан-у опубликовал в журнале «Чуанцзао цзикань» («Творчество», см. ниже) «Рецензию на сборник „Клич“». Признавая, что «Клич» вызвал оживление всей литературной жизни Китая, что Лу Синь «поворачивал дело по-новому», Чэн Фан-у, однако, при конкретном разборе рассказов высказал немало несправедливых суждений. Например, он совершенно необоснованно упрекал Лу Синя за «вульгарности» и «натурализм», за «старомодность стиля» и «плохую композицию» «Подлинной истории А-кью». Чэн Фан-у находил у Лу Синя злоупотребление «описанием» в ущерб «выражению» и лишь в некоторых рассказах «видел» неосознанную тягу к методу «самовыражения», что относил за счет влияния «Творчества». Здесь Лу Синь имеет в виду именно эту рецензию Чэн Фан-у.
306
«Приключения души». — Имеется в виду определение критики, которое дал Анатоль Франс в статье «Господин Адриен Эбрар, сенатор и директор газеты „Тан“»: «Настоящий критик тот, кто повествует о приключениях своей души среди шедевров». Эта статья открывает сборник «Литературная жизнь» (1888) — первый в серии из нескольких одноименных литературно-критических сборников Франса. Определение критики как «приключений души» Чэн Фан-у приводил в «Рецензии на сборник „Клич“».
307
«Творчество» — литературное общество, игравшее выдающуюся роль в развитии современной китайской литературы. Оно было создано в 1921 г. в Шанхае молодыми писателями Го Мо-жо, Юй Да-фу, Чэн Фан-у, Чжан Цзы-нином, Чжэн Бо-ци и просуществовало до закрытия реакционными властями в феврале 1929 г. На раннем этане участники «Творчества» в своих программных выступлениях осуждали утилитаризм в искусстве, противопоставляли «искусству для жизни» доктрины «самовыражения» и «чистой красоты», хотя одновременно говорили и о «социальном назначении искусства», призванном выжечь «ложь и преступления эпохи». С конца 20-х годов «Творчество» энергично выступало за создание революционной китайской литературы.
308
«Без названия» (Вэйминшэ) — литературное общество, созданное по инициативе и при активном участии Лу Синя в 1925 г. в Пекине. В состав этого общества входили молодые переводчики Вэй Су-юань, Вэй Цун-у, Цао Цзин-хуа, Ли Цзи-е. Общество «Без названия» внесло существенный вклад в ознакомление Китая с мировой литературой, в особенности с произведениями русских классиков и советских писателей.
309
«Утренние цветы, собранные вечером» («Чаохуа сиши») — сборник воспоминаний Лу Синя, изданный в сентябре 1928 г.
310
В январе 1927 г. Лу Синь уехал из Амоя в революционный Кантон, где возглавил литературный факультет университета имени Сунь Ят-сена; когда после контрреволюционного переворота Чан Кай-ши начались гонения на демократическую интеллигенцию, он вынужден был подать в отставку и в конце сентября 1927 г. уехал из Кантона в Шанхай.