Старуха Хуа вдруг почувствовала облегчение, будто сбросила с себя тяжелую ношу.
— Не пойти ли нам по домам? — предложила она.
Другая мать вздохнула, собрала посуду с жертвенной пищей, помедлила еще немного и наконец потихоньку пошла, не переставая бормотать:
— Откуда же они взялись?..
Не прошли матери и нескольких шагов, как вдруг послышалось громкое «карр». Они с благоговением обернулись и увидели, как ворон, расправив крылья, снялся с места и стрелой взмыл в небеса.
Апрель 1919 г.
ЗАВТРА
— Что-то тихо совсем. Как там малыш? — пробормотал Лао Гун, по прозвищу Красноносый, поднимая чарку с желтым вином и указывая на стену.
А-у, Синяя Шкура, отставил свою чарку и, что было силы, хлопнув Красноносого по спине, протянул:
— Опять… ты… затосковал?..
В Лучжэне, захолустном городке, еще жили по старинке: не позже первой стражи[46] запирали двери и укладывались спать. Бодрствовали до полуночи лишь в кабачке «Всеобщее благополучие», где собутыльники веселились у стойки за едой и вином, да рядом за стеной: потеряв в позапрошлом году мужа, вдова Шань допоздна засиживалась над пряжей, чтобы прокормить себя и своего двухлетнего сына.
Но вот уже несколько дней, как смолкла прялка вдовы Шань. Поскольку же до поздней ночи бодрствовали только в двух домах, то лишь Красноносый с приятелями мог знать, когда прялка за стеной шумела, а когда умолкала.
Дружеский удар не помешал Красноносому с удовольствием отхлебнуть здоровый глоток вина и замурлыкать песенку.
Вдова Шань тем временем сидела на краю кровати, обняв своего сына, а прялка неподвижно стояла в стороне. Тусклый огонек светильника падал на иссиня-багровое лицо ребенка. «Что еще сделать? — думала молодая мать. — В храме жребий тянула, обет принесла, домашними снадобьями напоила… ничего не помогло… Осталось лишь сходить с ним к лекарю — Хэ Сяо-сяню.[47] Но, может быть, Бао-эру днем полегчает? С восходом солнца жар спадет и дыхание станет ровнее? У больных так часто бывает».
Вдова Шань была женщиной простой, темной. Она не понимала всей опасности словечка «по», из-за которого плохое нередко оборачивалось счастьем, а хорошее — бедой.
Летние ночи коротки. Будто немного времени прошло с тех пор, как Красноносый перестал мурлыкать свою песенку, а на востоке уже посветлело, и вскоре в оконную щель проник серебристый луч утренней зари.
Молодая мать с трудом дождалась рассвета. Ей казалось, что наступал он слишком медленно, а каждый вздох сынка тянулся чуть ли не год. Огонек светильника наконец поблек перед светом зари, и она увидела, что ноздри мальчика трепещут, словно крылья бабочки.
Она поняла, что ребенку плохо, и тихонько вскрикнула:
— Ах! Что же делать? Придется нести его к лекарю Хэ, другого выхода нет.
Вдова Шань была женщиной простой и темной, но решительной. Она достала из деревянного шкафчика все свои сбережения — тринадцать серебряных и сто восемьдесят медных монет, — положила их в карман, заперла двери и с ребенком на руках быстрым шагом направилась к лекарю.
Несмотря на ранний час, у Хэ уже сидели четыре пациента. Вдова Шаль отсчитала четыре серебряных монетки и купила номерок — ее сын оказался пятым.
Когда подошла ее очередь, лекарь стал проверять у ребенка пульс, вытянув два пальца с длинными, более четырех дюймов, ногтями. Подивившись на них, она поверила, что ее сокровище будет жить, но все же не смогла одолеть тревогу и, не вытерпев, робко спросила:
— Скажите, господин доктор, что с моим сынком?
— У него засорение желудка.
— А это не опасно? Он…
— Сначала пусть два раза примет лекарство.
— Он не может дышать, у него ноздри трепещут.
— Это огонь побеждает металл…[48]
Не договорив, Хэ закрыл глаза, и вдова Шань не решилась больше его расспрашивать. Человек лет тридцати, сидевший напротив лекаря, тем временем успел выписать рецепт. Тыча в иероглифы в углу бумажки, он сказал:
— Это пилюли — лучшее лекарство для сохранения жизни младенца. Они имеются только у Цзя, в Американо-азиатской аптеке.
Взяв рецепт, вдова Шань вышла и остановилась в раздумье. Хотя она была женщиной простой и темной, но понимала, что от лекаря Хэ ей ближе пройти к аптеке, чем домой, а потом уже вернуться с лекарством. И она поспешила прямо в аптеку. Молодая мать с ребенком на руках стоя ждала, пока приказчик, тоже любовавшийся своими длинными ногтями, долго, не торопясь, читал рецепт, долго, не торопясь, завертывал лекарство.
47
Хэ Сяо-сянь. — По свидетельству брата Лу Синя, писателя Чжоу Цзо-жэня, под этим именем в рассказе выведен врач Хэ Лянь-чэнь, лечивший отца Лу Синя.
48
По представлениям древнекитайской натурфилософской школы, пять первоэлементов в природе (металл, дерево, вода, огонь и земля) порождают и побеждают друг друга: дерево рождает огонь, огонь рождает землю; вода побеждает огонь, огонь побеждает металл и т. д. В китайской медицине каждому из пяти первоэлементов соответствовал один из пяти основных внутренних органов: огонь — сердцу, металл — легким, дерево — печени и т. д. Следовательно, слова Хэ Сяо-сяня расшифровываются примерно так: «сердце побеждает легкие», то есть оказывает на них отрицательное влияние.