12. Во всяком случае слагаться на сведения мужа, а особливо при посторонних, хотя бы надлежало показаться несмысленною перед ними. Не забывать, что жена приобретает уважение от уважения, которым умеет окружить мужа своего. Дать ему совершенную свободу действовать, уходить, возвращаться. Жена должна сделать свое присутствие столь сладостным для мужа, чтобы он не мог обходиться без нее и не находил бы вне своего дома никаких удовольствий, если не разделяет с нею».
Оправдания кокетству{23}
«Старинного века люди не знали кокетства, без сомнения оттого, что оба пола жили слишком уединенно, и сходились только в семействах. Действительно, на публичных празднествах и при отправлении торжественной службы мужчины и женщины были почти всегда разделены, они не знали тогда, что мы называем обществом, собраний наших, в которых от желания казаться любезными стараются выказать ум, приятности, дарование, достоинство и состояние. Тщетно бы искали в сочинениях их каких-нибудь признаков свойств кокетства; поэты описывали только добродетельных и верных женщин, другие же — распутных и непостоянных.
До шестнадцатого века народы новейших времен походили в отношении сем на древних, и в нравах их незаметно было никакой черты кокетства. Под правлением Катерины Медицис[68] восприяло оно, кажется, свое начало, свойство совсем новое. Круг, составленный королевой той при дворе, внушил желание дворянству и мещанству иметь подобные; некоторым было сие открытием, что можно находить приятность и удовольствия вне дружеских собраний, в которых родство было душою. С того времени начали принимать к себе, одного по отличному уму, другого по состоянию, третьего по чину; решились также принимать некоторых по особенным дарованиям или по добродетелям, но цель составления у себя общества была та, чтобы иметь приятное развлечение, усугубить некоторым образом удовольствия, которые преимущественно могли бы забавлять хозяина дома; легкомыслие управляло выбором приглашений: чувства дружбы, любви или родства нимало в том не участвовали. Обращение, при соединении таким образом своего пола, было бы холодно, незанимательно, когда б врожденная склонность, их согласующая, не действовала равным образом на сердца: она побудила мужчин не быть равнодушными к женщинам, которых благосклонность превосходила границу дружбы; не будучи обязаны к такой скромности, как они, мужчины считали долгом под видом вежливости объяснять любовь. Разговор женщин, хотя воздержнее, был приятен и внимателен, прелести, которыми они одарены, пленяли всегда, даже без старания их в том, в разговорах и поступках; мужеской же был остр и скрытен: излишнею откровенностию в чувствах любви, неизвинительною и самому невежеству, навлекли бы они на себя посмеяние. Со всем тем, женщины понимали, что в приписываемых им похвалах больше лести, нежели чувств; они узнали, как опасно обнаруживать, что пленительные ласкательства их занимают; однако же ласкательства те слишком им нравились, чтоб прекрасные намерения их сопротивляться были продолжительны; тогда рассудок, всегда верный слуга их, рассудок, врожденно у них лукавый, приходил к ним на помощь и предлагал им сильного союзника, кокетство.
Подражая двору, все женщины сделались скоро кокетками…
Мы удивим, может быть, женщин, сказав им, что легче для них быть верными, нежели кокетками; но удивление их пройдет, когда мы объясним, что должно разуметь под словом «кокетство», в настоящем его смысле.
Кокетство, беспрерывное торжество рассудка над чувствами; кокетка должна внушать любовь, никогда не чувствуя оной; она должна столько же стараться отражать от себя чувство сие, сколько и поселять оное в других; в обязанность вменяется ей не подавать даже виду, что любишь, из опасения, чтоб того из обожателей, который, кажется, предпочитается, не сочли соперники его счастливейшим: искусство ее состоит в том, чтобы никогда не лишать их надежды, не подавая им никакой; кокетка, наконец, не может иметь других чувств, кроме умственных: итак, легко ли подчинить требования сердечные наслаждениям ума?
Муж, ежели он светский человек, должен желать, чтоб жена его была кокетка: свойство такое обеспечивает его благополучие; но прежде всего должно, чтоб муж имел довольно философии согласиться на беспредельную доверенность к жене своей.
Ревнивец не поверит, чтоб жена его осталась нечувствительною к беспрестанным исканиям, которыми покусятся тронуть ее сердце; в чувствах, с которыми к ней относятся, увидит он только намерение похитить у нее любовь к нему. Оттого происходит, что многие женщины, которые были бы только кокетками, от невозможности быть таковыми делаются неверными; женщины любят похвалы, ласкательства, маленькие услуги; публика недовольно строга к пожертвованиям, которые могут они сделать насчет доброго своего имени, чтоб они отказались от удовлетворения склонности сей к тщеславию.