Мы видели, что Тарквинии в конце III века до н. э. специализировались на выращивании льна и производстве полотна для парусов; Плиний об этом уже не упоминает. Ткацкое производство было традиционным и в стране фалисков: поэты часто облачали своих легендарных героев в просторные льняные одежды, хотя римлянам они казались признаком изнеженности{263}, и еще в эпоху Августа фалиски сохраняли за собой первенство в изготовлении охотничьих силков — «столь прочных, что их было не рассечь клинком, столь тонких, что их можно было пропустить сквозь кольцо, и столь легких, что один загонщик запросто нес на плече столько сетей, что ими можно было опутать целый лес»{264}.
Что же касается оливковых деревьев с их серебристо-зелеными кронами — символа современной Тосканы, — то они, как ни странно, в античной Этрурии были мало распространены. Во времена Тарквиния Старшего олива была еще неизвестна в Италии{265}, и хотя во II веке до н. э. Катон с любовью описывал оливковые насаждения в области Венафро, на северо-западной оконечности Кампании{266}, он даже намеком не указывал на то, что в Этрурии имелось нечто подобное. Не то чтобы этруски потребляли мало масла — они, как и латиняне, очень давно позаимствовали название этого продукта у греков. Одна из самых древних этрусских надписей, сделанная на глиняном сосуде, гласит: aska eleivana — сосуд (askos) для масла (elaion){267}. Но масло это они долгое время ввозили из Аттики в бесчисленных амфорах, так часто встречающихся на кладбищах Цере и Спины.
В те времена, когда, восторженно восхваляя Италию, Варрон заявлял, что она «так густо засажена деревьями, что кажется сплошным фруктовым садом»{268}, Этрурия не должна была быть исключением из правила. Но не надо забывать, что большинство современных овощей и фруктов древним жителям Италии было неизвестно, они были туда завезены на протяжении веков вместе с другими изысками Востока. Неслучайно Вергилий в четвертой книге «Георгик» доверяет сад своей мечты садовнику, только что прибывшему из Киликии{269}. То было время, когда вишня, привезенная в 73 году до н. э. богачом Лукуллом с Понта, после победы над Митридатом{270}, еще считалась экзотическим плодом, а лимон в стране «wo die Zitronen bluhn»[24] использовали только как противоядие или для освежения дыхания{271}. Связи Этрурии с Карфагеном, где садоводство было превосходно развито{272}, и большое количество рабов с востока, пополнявших собой их familiae, возможно, позволили им опередить римлян. Достаточно полистать «Словарь латинских ботанических терминов» Жака Андре, чтобы убедиться, что слово «цитрус» или «цедра» взято из неиндоевропейского языка через посредство этрусского{273}, а среди разных сортов вишни был один необыкновенно яркого цвета — cerasum Apronianum, выведенный неким Апронием, который, верно, родился где-нибудь в Перузии{274}. Но когда агрономы античности перечисляют самые сочные плоды полуострова, то называют яблоки из Америи, груши из Тарента, фиги из Геркуланума и миндаль из Пренесте{275}; Этрурия в этом списке не значится, и Овидий говорит только, что в стране фалисков много садов{276}.
То же самое относится к овощам: все нахваливали лук-порей из Ариции, редис из Нурсии, репу из Амитерны, лук из Тускулума, спаржу из Равенны, но по поводу этрусских огородов — странное молчание. И даже капуста, которой Катон пел потрясающие дифирамбы{277}, капуста — мечта чревоугодников и лекарство от всех болезней, особенно от язвы и меланхолии, капуста, заставлявшая соперничать все города Италии — Арицию, Ардею, Тиволи, Сигнию, Капуя, Каудиум и прочие{278} — в выведении новых сортов — кучерявой, сочной, крупнокочанной, острой, цветной и реповидной, — даже капуста оставляла Этрурию равнодушной к этому соревнованию. Это значит, что в прибрежных латифундиях садоводство и овощеводство особо не поощрялись, а в долинах предпочитали выращивать злаки и виноград.
24
Где цветут лимоны