Музыку изучали в университетах в качестве одного из свободных искусств в составе квадривиума (о чем говорилось), ее престиж основывался, как следует из слов святого Фомы Аквинского, на моральном значении. «Творящий зло доказывает, что он не владеет музыкой», — писал Рабан Мавр, теоретик Каролингского возрождения.[299] Ему вторил итальянец Гвидо д'Ареццо (995—1050), изобретатель пяти нотных линеек: «Кто пытается исполнять музыку, не учившись ей, тот по праву называется глупцом».[300]
Очистительную силу музыки признают повсеместно. «Музыка, — пишет современник Данте, — обладает способностью смягчать сердца злых людей, приуготовляя их к созерцанию небесной красоты. […] Целью, к коей она устремлена, служит беспредельное восславление Бога, ибо все голоса должны славить Господа».[301] Более того, считается, что музыка связана с движением Вселенной, как учил один из духовных наставников Данте, Боэций (V век); Боэций в трактате «De musica» («О музыке»), над которым много размышлял Данте, различал три разновидности музыки: mundana (мировая, вселенская), humana (человеческая) и quae in quibusdam constituta est instrumentis (инструментальная), первая из которых сопровождает движение небесных сфер.[302] Это учение восходит к греческой философии и имело сторонников среди просвещенных современников Данте, начиная с него самого. Вместе с тем отмечалось, что «музыка в собственном смысле слова, вокальная или инструментальная, отодвинута на третье место; таким образом, она представляет собой лишь один из аспектов, к тому же не самый важный, широкого комплексного представления»,[303] а именно, о Вселенной и ее движении. Не вторгаясь в эту область, выходящую за пределы нашего сюжета, ограничимся рассмотрением вокальной и инструментальной музыки, сакральной и светской.
Во Флоренции времен Данте нет более или менее крупной церкви, которая не имеет одного или двух органов. Именно в XIII веке появляется современный тип органа с клавишами, которые исполнитель нажимает пальцами. Органы были двух разновидностей: маленькие, называвшиеся портативными, и обычные, достаточно мощные для того, чтобы наполнить звуками музыки обширное пространство готического собора, такого, как Санта-Мария Новелла, располагавшего в 1330 году двумя большими органами, Санта Кроче или Сантиссима Аннунциата, в котором в этом же году также было два инструмента. Органы использовали, очевидно, для аккомпанемента при исполнении григорианских гимнов, которые доминиканцы и францисканцы разучивали при помощи трактата Гвидо д'Ареццо Micrologo. Монодическое пение чередовалось с полифоническим, и все же флорентийская полифония по своему качеству уступала той, что была в парижском соборе Парижской Богоматери, и применялась в исключительных случаях.[304] Можно встретить утверждение, что «в Италии, родине пения, Тоскана считалась его подлинным очагом, и каждый желавший овладеть певческим искусством отправлялся именно в Тоскану, поскольку только там можно было услышать хорошую вокальную музыку».[305]
Флорентийцы эпохи Данте на протяжении всего года развлекаются светской музыкой, звучащей на частных или общественных праздниках, просто в веселых компаниях молодежи. Музыке, танцам и пению учили в семьях пополанов и знати, учили как мальчиков, так и девочек. Что касается детей простых горожан, то, чтобы петь и танцевать, им учиться было не нужно. Боккаччо рассказывает о некоей Бельколоре, жене простого труженика, которая умела лучше любого «играть на чембало, петь „Вода бежит в огород…“, водить хороводы и танцевать» (Декамерон, VIII, 2). «Декамерон» вообще наполнен танцами и песнями, в которых выражалась радость жизни флорентийцев: они не могли представить дружескую посиделку, не украшенную хоровой и инструментальной музыкой, танцами. К песням и инструментам, весьма разнообразным, мы еще вернемся. Они иллюстрируют хорошо известный факт, что Флоренция времен Данте создала все необходимые предпосылки, чтобы спустя несколько десятилетий стать родиной «нового искусства» (Ars Nova).