Эта жестокость, сопровождающаяся заключением под стражу и изгнанием из города, где проститутка была арестована, распространяется одновременно на нищих и бродяг; после падения Коммуны ситуация усугубляется. Власти, в неясном страхе перед "классами — источниками опасности", оправдывают свои действия угрозой распространения сифилиса. Смертельный ужас перед этой болезнью сплотил врачей, моралистов и юристов. Их тактика состояла в том, чтобы заключить в узкое пространство носителей болезни, сиречь проституток, и тем самым оградить общество от опасностей как медицинского, так и морального плана. В конце семидесятых годов XIX века пришлось признать, что эта политика так называемого "регламентаризма" потерпела полный крах: бордели вымирали, число нелегальных проституток неуклонно росло, а применяемые вслепую репрессии становились все менее и менее эффективными.
Полиция, нужно это признать, никак не соответствовала поставленной перед ней цели. Полицейские говорили: "Без юридического произвола невозможен никакой контроль за публичными девками". Да, действительно, полиция питала большую страсть как к произволу, так и к… коррупции. В 1857 году г-н Дютаста, начальник службы безопасности, пишет: "Действия инспекторов сопровождаются самыми тяжкими злоупотреблениями. Некоторые полицейские чиновники совершенно не стесняются участвовать в прибылях людей, эксплуатирующих женщин, и защищать их интересы, более того, порой они сами склоняют женщин к разврату и отправляют их к сводням, за что получают от последних компенсацию". В этом плане много объясняет кадровая политика отделов нравов. Агенты — это и бывшие солдаты, которые не желают заниматься настоящей работой, это и просто не весть откуда взявшиеся авантюристы, друзья других агентов, соблазненные возможностью легкой наживы, и, как пишет Фьо, "грязные комедианты от любви на свежем воздухе". Вплоть до 1854 года на службу принимали людей с неснятой судимостью. Агенты получали оклад и премии: 3 франка за розыск проституток, "пропавших без вести", то есть тех, кто в течение трех месяцев не являлся на медосмотр, 15 франков за обнаружение тайного дома свиданий, 25 франков за обнаружение дома свиданий, где клиентов обслуживают несовершеннолетние. Общественное мнение резко протестовало против этой системы, и в 1863 году премии отменили. Но инспекторы занимались и другой прибыльной деятельностью — они поставляли в бордели кадры, конкурируя с "обычными" кадровыми агентствами. Так, в Монпелье был скандал, связанный с инспектором, который набирал "персонал" в странноприимных домах и среди домашних слуг. В результате кампании, проведенной газетой "Пти Меридьональ", его уволили. Агенты "покровительствуют" известным женщинам, выходящим на панель, порой за бесплатный секс, порой просто за наличные деньги. В 1872 году г-н Фресс, начальник полиции Бордо, признается: "Самый грозный бич полиции нравов — коррумпированность ее агентов. Находясь в постоянном контакте с публичными домами и их сотрудницами, им очень сложно устоять от того, чтобы не вступить в сговор с ними, так что мне приходится вести подлинную войну против собственных подчиненных".
В Париже в 1866 году некоего полицейского инспектора изобличили в том, что он содержал собственный дом свиданий, после чего он передал управление одному своему родственнику и попытался втридорога продать его. Полиция также часто закрывала глаза на нарушения правил содержания в богатых борделях, за что также получала деньги. Некоторые сдавали свои полицейские удостоверения "внаем" знакомым, которые "развлекались" с проститутками и обирали их. Гюйо, который не стесняясь писал обо всем этом, приговорили к штрафу в 3 тысячи франков и лишению свободы на шесть месяцев; в приговоре значилось, что обвиняемый "изобразил значительную часть агентов полиции нравов как подонков, вышедших из грязи, которые железными сапогами топчут парижские улицы, которые обирают подконтрольных им женщин, проводя три четверти своего времени в их постели, которые собрали свое состояние, занимаясь сутенерством, которые предаются исключительно пьянству и разврату, ведут звериный образ жизни и утрачивают всякое понятие о морали на следующий день после своего назначения на пост".
В 1881 году, не выдержав девятого вала протестов и агитационной кампании в прессе, во главе которой стоял "Фонарь", префект Андриё вынужден был распустить отдел нравов. А начиная с 1877 года во Франции переняли эстафету борьбы против рабства от англичан, среди которых ее начала Жозефина Батлер[22]. Главной целью было искоренить рабство в обществе, прекратить издевательства над проститутками, запретить полиции вести их учет, одновременно улучшив санитарное состояние общества, а вместе с ним и моральное[23]. Поэтому бывших агентов полиции нравов перевели в медицинские службы. Ни к чему хорошему это не привело, так как они лишь укрепили таким образом свою власть над проститутками. Андриё в своих "Воспоминаниях префекта полиции", по прошествии многих лет от описываемых нами времен, с иронией говорит об этих поддельных миссионерах, которые под прикрытием защиты интересов свободы и добродетели и под предлогом защиты проституток от произвола старались проводить в жизнь свои политические идеи… короче, на самом деле все они были просто левые экстремисты! "В то время как в Великобритании идеи человечности, свободы и уважения к женщине властвовали над умами добродетельных членов движения за свободу женщин, и руководили ими, даже когда они совершали ошибки, то в Париже все было не так, и французские сторонники этого английского движения старались проводить свои политические идеи, заботясь об общественном благе и полностью игнорируя истину… Да, случаи, о которых рассказывали в газетах, были ужасны, но не стоит преувеличивать их масштаб. Полиция нравов совершенно не занималась многим из того, в чем ее обвиняли".
На некоторое время число арестов упало и наказания стали не столь жестокими, но с 1885 года все возобновилось с новой силой. Эту тенденцию следует связывать как с ослаблением влияния движения за запрет рабства во Франции, так и с ростом масштабов страха перед венерическими болезнями. Любопытно, как верно подметил Ален Корбен, что "эта смена политики совпадает с изменениями в политике пенитенциарной, причем в масштабе всей планеты; а это подтверждает тот факт, что проститутки являлись жертвами усиленного государственного контроля, закручивавшего гайки все туже и туже и подавлявшего сопротивление во всех его формах". Полиция продолжала поддерживать сторонников регламентаризма. Заметив, что с начала семидесятых годов XIX века посещаемость борделей резко упала, а число нелегальных проституток резко увеличилось, полиция принялась поддерживать бандерш путем ослабления правил содержания борделей, стремясь тем самым облегчить работу себе — ведь она совершенно не собиралась отказываться от старого рецепта: "Чтобы контролировать порок, нужно сконцентрировать его".
Больница
Если девушка не занята тем, что отбивается от полицейского, она проходит медосмотр. Это тоже битва — за право заниматься своим делом. Ее жизнь полна страхов — снаружи ей угрожает облава, изнутри — сифилис. Эта болезнь снится ей по ночам, она не знает, куда от нее деться. Дело даже не в том, что она ее боится — все проститутки знают, как им жить с сифилисом, — дело в том, что если болезнь обнаружат, то ее заточат в больницу. Конечно, в XIX веке зараженных "великим злом" уже не секут и не сажают в тюрьму, но болезнь все равно доставляет носительнице массу профессиональных неприятностей и не дает ей покоя.
"Она откидывала одеяло и осматривала себя со всех сторон. Она поворачивала руки и так и эдак, видя, к своему ужасу, что число розовых пятнышек увеличилось, а некоторые из них, те, что на груди, загноились. Вид множества фиолетовых волдырей на теле выводил ее из себя. Руками она раздвигала паховые волосы, обращая внимание на малейшие изменения, на каждый симптом, видя со страхом, что там появилась новая опухоль. С каждым днем шанкры становились все более ужасными, она не могла больше сопротивляться, у нее случались приступы бессильной ярости, она думала, что болезнь уничтожит все ее тело целиком, превратит ее в бесформенную массу отбросов, в отвратительный перегной. Когда она больше не могла смотреть на эту страшную картину, она натягивала на себя одеяло до подбородка и закрывала глаза, дрожа".
22
23
Подробнее о французских сторонниках аболиционизма и их идеологии касательно проституции см. у Корбена.