В парке было задумано и воплощено множество «затей», которые ко времени появления здесь Пушкина уже утратили свою функциональность. Неподалеку от черного пруда располагалась небольшая площадка, с одной стороны ограниченная полукруглым дерновым диваном; здесь при И. А. Ганнибале рассаживались на природе гости. Перед ними ставился стол с угощениями, дерновый диван прикрывали перинами. В той же части парка находился грот, исполнявший роль прохладной беседки, устроенный в одном из древних курганов, которых множество на территории усадьбы и вокруг нее. При Пушкине, конечно, в Михайловском все стало намного проще и практичнее: имение пребывало в полуразоренном состоянии, поэтому хозяевам было не до парковых потех. Многое из задуманного И. А. Ганнибалом пришло в упадок, многое приобрело иные функции. Так, в беседке-гроте был устроен ледник, где охлаждались и хранились продукты, предназначенные для господского стола. Грот набивали льдом в начале весны, когда подходили к концу зимние холода, он не таял все лето, до наступления следующего холодного сезона.
Усадьба располагалась на краю обрыва, внизу которого справа простиралось огромное озеро Кучане, а неподалеку, к западу от усадьбы, — другое, маленькое, Маленец. Дом был с верандой (или, как тогда называли, балконом), украшенной четырьмя колоннами; прямо перед ней росли кусты сирени. Сирень вошла в моду в русских усадебных хозяйствах еще в XVIII веке. Разведением сирени всерьез занималась, например, вторая жена Г. Р. Державина Дарья Алексеевна, которая выписывала из-за границы новые сорта сирени для своего имения Званка на берегу Волхова, прославленного в гениальных стихах ее мужа. Очевидно, и в Михайловском сирень тоже была посажена задолго до появления в усадьбе Пушкина и к 20-м годам XIX века пышно разрослась перед господским домом.
Внизу домовой террасы по лугу протекала река Сороть, к ней можно было спуститься по склону холма. Речка в ширину составляла примерно 12 метров, озера раскинулись справа и слева от нее, за рекой открывался прекрасный вид, на другом берегу озера Кучане была видна беседка Петровского. Сама деревня, или, правильнее, сельцо Михайловское находилось в двух верстах от господского дома — чуть более двух километров.
Господский дом был старым, небольшим, одноэтажным; по обе его стороны располагались службы, с запада — деревянный флигель, в нем — баня с голландской печью. На самом деле это была не баня, а скорее мыльня. Вода разогревалась в котле, вмонтированном в печь, когда печь топили. Текла она из крана вполне современной конструкции прямо на деревянный пол и постепенно уходила через щели. Зимой каждое утро Пушкин принимал здесь ванну, которую для него специально готовили. Кучер Пушкина Петр Прохоров ярко описал это: «Утром встанет, пойдет в баню, прошибет кулаком лед в ванне, сядет, окатится, да и назад; потом сейчас на лошадь и гоняет тут по лугу; лошадь взмылит и пойдет к себе»[69]. Летом в баню перебиралась няня, жила там в светелке, в которой господа могли переодеться и отдохнуть в банный день — субботу. Зимами няня жила с хозяевами в главном доме. Вся мебель в нем была старинной, ганнибаловской, очень уже потрепанной и наполовину негодной.
Перед домом был небольшой сквер, в центре которого подъездной круг. За сквером почти на версту тянулся густой запущенный парк с цветниками и дорожками. При подъезде к дому, по воспоминаниям старожила крестьянина Ивана Павлова, стояла потешная пушечка-мортирка, из которой стреляли для развлечения во время праздников и приемов в усадьбе. Но главным образом пушка играла символическую роль: «Как же, дескать: у Пушкиных да без пушки?..»[70]