Пушкин с удовольствием ел блины. По выражению Вяземского, «доставалось от него» и моченым яблокам. Вообще засолка, квашение, мочение — все эти виды крестьянского консервирования были чрезвычайно распространены. И поэт с легкостью довольствовался деревенской пищей — кашей и щами, солеными грибами, мочеными яблоками, грушами и сливами.
«Долго ль мне гулять по свету…»
В первые теплые месяцы, проведенные в Михайловском, Пушкин много бродил пешком по живописным окрестностям своей усадьбы. Из дома он всегда выходил с железной тяжелой палкой около пяти килограммов веса. Вероятно, изделием местных кузнецов, которых было в округе множество. По воспоминаниям очевидцев, гуляя, подбрасывал ее кверху и ловил, или отбрасывал далеко вперед, подходил к ней, поднимал и снова бросал. Тяжелую палку он носил с собой, очевидно, чтобы отгонять деревенских собак. Хотя известно, что с такой же палкой он ходил и в Кишиневе. Возможно, помимо защитных свойств палки использовал ее как тренажер: Пушкин был очень крепкого сложения, физически силен и вынослив. Сохранились забавные воспоминания крестьянина Тригорского, подтверждающие мысль о неизмеримой пропасти между двумя классами русского общества того времени: «Пушкин очень часто бывал у покойницы нашей барыни, почти что каждодневно <…>. Добрый был да ласковый, но только немного тронувшись был: идет, бывало, из усадьбы с нашими барышнями по Тригорскому с железной такой палочкой. Надо полагать, от собак он брал ее с собой. Бросит он ее вверх, схватит свою шляпу с головы и начнет бросать на землю али опять вверх, а сам подпрыгивает да прискакивает. А то еще чудней; раз это иду я по дороге в Зуёво[90], а он мне навстречу; остановился вдруг ни с того ни с сего, словно столбняк на него нашел, ажно я испугался, да в рожь и спрятался, и смотрю: он вдруг почал так громко разговаривать промеж себя на разные голоса, да руками все так разводит, — совсем как тронувшийся»[91]. Очевидно, что длительные прогулки Пушкина пешком из Михайловского в Тригорское и обратно рождали в нем дополнительную творческую энергию, давали поэтический импульс.
Если же Пушкин оставался дома, то почти не выходил из своей комнаты — в первые месяцы, вероятно, чтобы избежать неприятных встреч с родителями, и чаще всего проводил время за чтением. По ночам часто вставал и переходил за стол, чтобы записать что-то. Утром вставал чрезвычайно рано — в семь часов был уже на ногах, часто писал, не вставая с постели. Обедал тоже рано. Днем он редко бывал дома, посещал соседей и только к вечеру возвращался домой. Тригорские соседки вспоминали, что Пушкин часто являлся к трем часам, когда семья обедала, но за стол не садился, потому что был уже сыт ранним обедом.
Существуют также мемуарные свидетельства о том, как Пушкин по утрам купался в речке Сороти: долго плавать не любил, нырял и выходил на берег. Впрочем, автобиографические строки из «Евгения Онегина» лучше иных мемуаров рисуют жизнь Пушкина в Михайловском:
90
Напомним, что Зуёво — старое название села Михайловского, в то время еще памятное местным жителям.
91
Старик крестьянин села Тригорского по записи И. А. Веского //