Вдоль фасада дома располагался чистый и длинный пруд, который был виден из окон. На другой стороне пруда стоял тот самый старый дом, который предназначали к перестройке и в котором состоялось знакомство Пушкина с семьей П. А. Осиповой в 1817 году. Однако, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное: перестройкой дома так и не занялись, пока дом не сгорел уже в середине XIX века.
В Тригорском был большой парк, который был идеальной сценой для продолжения и развития страстей, закипавших в доме. Он был разбит в романтическом стиле отцом хозяйки А. М. Вындомским[143], богатым и родовитым помещиком, человеком, по своему времени весьма образованным, дружившим с Н. И. Новиковым и слывшим прекрасным хозяином. Александр Максимович Вындомский был сыном генерал-майора и бывшего коменданта Шлиссельбургской крепости, которому, за службу в качестве надсмотрщика за Анною Леопольдовною и юным императором Иоанном Антоновичем, Екатериной II было пожаловано в 1762 году Тригорское с 1085 душами крестьян. Он начал службу в Семеновском полку, в 1780 году, при отставке, получил чин полковника, после чего поселился в Тригорском, где и умер в 1813 году, в один год с Н. И. Вульфом, первым мужем своей дочери Прасковьи Александровны. А. М. Вындомский был разносторонне одарен. Он прекрасно рисовал, писал стихи и даже напечатал одно стихотворение «Молитва грешника кающегося»[144]. Кроме того, им была издана любопытная «Записка, каким образом сделать из простого горячего вина самую лучшую французскую водку…»[145]. Вындомский много и с удовольствием читал и собрал в Тригорском значительную библиотеку, которая потом пополнялась и увеличивалась его жадной до знаний дочерью и внуками.
В парке Тригорского было все, что определяет в нашем воображении английский нерегулярный парк: беседки, мостики, зеленые залы и коридоры, искусственные руины, пруды. Как пишет С. С. Гейченко, «тут были и „дубовые першпективы“, и сосновые рощи, и каштановые куртины, и фруктовые сады с цветочными рабатками, клумбами, хитроумными беседками»[146]. Еще в середине века там сохранялся, например, так называемый «зал» — большая площадка, обсаженная липами, на которой молодежь танцевала.
Из парка был спуск к реке, на ее высоком берегу находилась «горка» — площадка, окруженная деревьями, липами и березами. Стволы берез были исписаны стихами и прозой. Ближе к реке росла раскидистая ива. Вид с площадки открывался великолепный. Здесь хозяева Тригорского и их гости пили в летнее время чай. Летописец Тригорского Н. М. Языков свидетельствует:
Отсюда были видны не только пашни и леса на противоположном берегу голубой Сороти, но и городище Воронич, и часовня за речкой, и дорога, ведущая в Михайловское, по которой приходил или приезжал Пушкин. Об этом тоже есть у Языкова:
Однако при Осиповой парк уже пришел в некоторое запустение, зарос и одичал, хотя сохранял еще в себе черты прошлой эпохи и был ценен для обитателей усадьбы, возможно, именно некоторой своей неупорядоченностью и дикостью. Понятно, что густой заросший сад Тригорского мог служить и местом свиданий, чего никак невозможно было избежать в ситуации, когда опьянение любовью приравнивается к опьянению от вина:
Случалось, что установленный и описанный Пушкиным в стихах распорядок жизни вдруг менялся, и Пушкин оставался ночевать в Тригорском. Тогда хозяйка дома, вероятнее всего, следуя русской пословице о козле и капусте, отправляла его спать в баню. Там же в бане Тригорского (в отличие от Михайловского это была настоящая русская баня с парной) ночевал гостивший в усадьбе Языков. Вместе с друзьями в бане оставался и Алексей Вульф.
146