Я знаю по опыту, что такое разбирать и приводить в порядок бумаги. Когда это делал, утомлялся чрезвычайно. Если Вы Ваши бумаги хотите оставить или передать Колумбийскому архиву (мы ведь с Вами состоим в каком-то его комитете, хотя оба состоим только фиктивно), то не следовало ли бы Вам пригласить из Кормей А.П. Вельмина? Я уверен, что он как представитель Архива охотно Вам помог бы и, не читая бумаг, мог бы их привести в порядок, разложив по папкам.
Чрезвычайно нас радуют добрые вести о Марье Алексеевне.
А вот предпоследнее Ваше письмо я разобрал на 90-95 процентов. Не разобрал только того, что Вы пишете о Б.К. Зайцеве. Разобрал, кажется: «Он злобно осуждает "Возрождение"». Не хотели ли Вы сказать «Воскресение»? Есть ли тут личное? Я не вижу, за что он мог бы сердиться на «Возрождение», а вот «Русское Воскресение» в той рецензии о «Новом Журнале» его выругало, не называя его: слова «маститые писатели» и т. д., по самому составу номера журнала относились, очевидно, к нему.
Когда я писал Вам, что передовая «Русского Воскресения», по-моему, намекает на «Русскую Мысль» и «еще на кого-то», я имел в виду Карповича, но, вероятно, в этом ошибся.
Издания Харвардского университета я не читал и даже не видел. Очень рад тому, что в нем семь глав отведены Вам и Милюкову. Сопоставление Ваших и его взглядов историки будут делать часто, но хорошо, что теперь это сделал компетентный человек, М.М. К[арпович], вдобавок лично знающий и знавший Вас обоих и имевший наверное случай говорить и с Вами, и с Павлом Николаевичем [Милюковым]. Как это эмигрантские газеты не отметили этой книги? Или я пропустил?
Пожалуйста, примите и передайте Марье Алексеевне самый сердечный привет, самые лучшие пожелания.
Ваш М. Алданов
Машинопись. Подлинник.
HIA. 2-25.
В.А. Маклаков — М.А. Алданову, 3 апреля 1956
Дорогой Марк Александрович!
Буду стараться писать разборчиво.
Что касается до разборки бумаг, она стала неотложной из-за недостатка места. Это отнимает много времени и труда, особенно если (в первой стадии) приходится делать все самому, без помощников, но трагедии в этом нет.
Если речь идет о бумагах и переписке, то ввиду того, что часть моих бумаг была еще в 1926 г. отдана в Хуверовскую библиотеку, а теперь, как Вы справедливо напомнили, мы оба и с Вельминым состоим членами Комитета Содействия Колумбийскому Архиву (я не вполне фиктивно, так как я отослал туда хранившуюся у А.Ф. Родичевой переписку Герцена с Астраковым), то я колебался, куда их отдать сейчас. Осоргина из всех сил настаивала на Французской Национальной Библиотеке, чего лично после оккупации я опасаюсь. Я сейчас запросил мнение А.Ф. Керенского; он мне советует все сосредоточить в одном месте, т. е. в Хуверовской библиотеке. Но куда бы их ни послать, сначала нужно все разобрать, т. е. уничтожить лишнее.
Затем идут книги и газеты.
Газеты я отдам студентам, кот. к нам приходят, кроме отдельных номеров, кот. я отметил «для сохранения», если там есть интересные статьи.
Книги. По большей их части оставляю у себя, кроме тех, кот. отдам либо в Cormeilles, либо в Gagny, либо на безнадежную замену Тургеневской библиотеки.
Сохраняю журналы, кот. успел собрать — Соврем[енные] Записки, Красный Архив, Архив Рус[ской] Революции[1941], Новый Журнал и т. д. Затруднения у меня не с книгами и не с журналами, а с массой брошюр, кот. имеют свой исторический и злободневный интерес; их уничтожить жалко, могут пригодиться, но они не годятся на то, что мы называем «библиотекой». Пока я их откладываю и посмотрю потом, можно ли их классифицировать по содержанию, часть оставить у себя, частью поделиться с другими, напр. А.П. Струве[1942]. Но пока этого я еще не делаю.
Вот главные мои занятия сейчас. Они имеют ту хорошую сторону, что, разбирая бумаги, я вспоминаю старое. Мне предстоит разговор с одним русским американцем (4 поколение живет в Америке). Он имеет книгу о Милюкове и хотел со мной поговорить о моих разногласиях с ним. Меня сводит с ним А.П. Струве (я его еще не видал), но он сообщил мне ряд вопросов, конкретно о кот. он хотел со мной говорить: о разногласиях по национальным вопросам, Финляндии и Милюкову. Он в свое время не выходил за стенки фракции; Милюков наложил свое veto на мое выступление по Финскому вопросу и выступал один. Уже здесь в эмиграции я в Современных Записках рассказал весь этот эпизод, кот. уже частично позабыл. Теперь я имею отдельный оттиск, а также и все № Сов [ременных] Зап[исок] — и могу на этот вопрос ответить.
1939
В оригинале — 3 марта, что является явной опиской, ибо Маклаков реагирует на письмо Алданова от 31 марта 1956 г.
1941
«Архив русской революции» — сборники воспоминаний и документов по истории русской революции и Гражданской войны, издававшиеся в Берлине И.В. Гессеном с 1921 по 1937 г. Всего вышло 22 тома.
1942
Струве Алексей Петрович (1899-1976), книготорговец, библиограф, антиквар. В эмиграции с 1919 г. во Франции. С начала 1920-х гг. — в Париже.