– Слишком сладкий? – поинтересовалась она пронзительным голосом, который напоминал расстроенное пианино.
Ее пухленькая подружка в розовато-лиловом наряде покачала головой.
– Думаю, он идеальный, Женевьева, – сказала она. Стремление девушки угодить подруге напомнило Пиппе ее щенка корги, которого звали Королева Елизавета. Она обожала носиться по квартире, выпрашивая, чтобы кто-нибудь из присутствующих ее погладил.
Женевьева выжидательно повернулась ко второй компаньонке, худенькой девушке в желтеньком наряде, которая стояла у края тротуара, разглядывая свечение газового фонаря.
– Ты же знаешь, мне плевать на подобные мелочи, Джиджи, – сказала девушка, равнодушно пожав плечами. – Твоя матушка скажет…
– Да к черту ее. Мне нужно выяснить, какой аромат сможет привлечь внимание достойного жениха в мгновение ока. – Женевьева нетерпеливо дернула у себя под подбородком сатиновую ленту цвета слоновой кости, которая держала ее капор [13]. – Ради всего святого, мне уже двадцать два года!
Худенькая девушка насмешливо хмыкнула.
– Тогда, может, тебе лучше спросить мнение достойного жениха вместо своих кузин. Вместо женщин.
С губ Женевьевы сорвался сердитый вздох.
Пиппа начала постукивать пяткой по серой дорожной брусчатке и нетерпеливо нахмурила брови. Вдалеке за ее правым плечом забили часы на башне собора Сен-Луис.
Уже семь часов.
Парфюмерная лавка Валерии Генри вот-вот закроется.
«Хватит с меня всей этой чепухи», – решила она про себя. У нее не было больше времени. Если с Селиной произошло нечто ужасное, у Пиппы было всего два дня на то, чтобы помочь лучшей подруге. Считаные часы до того, как жизнь Пиппы больше не будет полностью принадлежать ей. Она уже не сможет проводить время так, как ей самой заблагорассудится. Ее в скором будущем свекор, Реми Девере, ни за что не позволит Пиппе шататься по городским кварталам, точно беззаботной девчонке, играющей в детектива. Это ведь просто-напросто неприлично.
А Девере, как никто другой, были приличной семьей.
С решительным видом Пиппа зашагала мимо молодых девушек в разноцветных нарядах, подошла к синей двери под покачивающейся вывеской Parfum и уверенно трижды постучала по ней костяшками пальцев.
Никто не ответил.
Пиппа снова постучала. Еще сильнее. Еще громче.
Пухленькая девчушка неподалеку захихикала так, будто бы Пиппа была какой-то простолюдинкой.
– Должно быть, она закрыла магазин, когда мы вышли, дорогуша, – сказала она. – Какая жалость.
Пиппа ее проигнорировала, начиная злиться, и у нее невольно напряглись плечи. Она еще раз настойчиво постучала. Потом подергала дверную ручку, но дверь и правда оказалась заперта. Она расстроенно опустила плечи.
«Будьте вы все прокляты».
Однако она не готова была сдаваться. Пока еще нет. Ведь Пиппа Монтроуз так просто никогда не сдается.
– Вам срочно понадобился парфюм? – поинтересовалась Женевьева, и ее голос расстроенного пианино неприятно заскрежетал в ушах у Пиппы, заставляя морщиться. Теперь обе ее кузины нагло захихикали.
Пиппа резко развернулась, готовая осыпать их всеми проклятиями, какие знала, и ее глаза сердито блеснули. Она осеклась лишь в самый последний момент. Заставила себя перестать хмуриться. Пиппа ведь больше не была злой юной девчонкой, ненавидящей саму себя под одеялом. Нет, она оставила ее давным-давно в Ливерпуле, и это к лучшему, потому что та девчонка не принесла Пиппе ничего, кроме неприятностей.
И в конце концов, Пиппа ведь вот-вот станет Девере.
Натянув на лицо терпеливую улыбку, она произнесла:
– Сказать по правде, у меня неотложное дело к мадам Генри.
– Что ж, уверена, она будет здесь завтра, – ответила Женевьева, снова нюхая левое запястье.
Это означает, что Пиппа потеряет еще один драгоценный день. Этого она не могла себе позволить. Пиппа снова вскинула кулак и собралась было опять барабанить в синюю дверь до тех пор, пока ей кто-нибудь не откроет. Однако за секунду до того, как костяшки ее пальцев ударили по выкрашенному дереву, петли заскрипели и дверь резко распахнулась, окатив Пиппу волной парфюмированного воздуха.
– Чего тебе надо? – поинтересовалась молодая женщина с темной кожей и ярким платком, уложенным у нее на голове, точно корона, раздраженно уставившись прямо на Пиппу.
– Элуиз! – Пиппа растерялась, отшатнувшись. Она не видела Элуиз с тех самых пор, как та высказалась резко против того, чтобы Селина возобновляла отношения с Бастьяном, а потом покинула их магазин одежды в знак протеста, так больше и не вернувшись. Несмотря на то, что у самой Пиппы был достаточно взрывной характер, она никогда не любила ссориться. Ее пальцы сжались в кулаки, силясь сдержать эмоции. – Здравствуй. Я… мне нужно поговорить с твоей матерью, с Валерией.