— Уиппл вообще ничего не будет знать. — Вульф снова уселся в кресло, — Веблен[2] называл это инстинктом мастерства. Я вызвался помочь мистеру Уипплу и тем самым обязался применить все свое умение и способности. В среду вечером ты рассказывал мне о своем разговоре с Лили Роуэн и с Сюзанной Брук. Ты действительно не уловил в нем ничего интересного, на что следовало бы обратить внимание? Да нет, конечно, нет.
— По ее словам в Расине ей просто осточертело, потом она добавила, что там «произошло кое-что», и умолкла. При желании можно, конечно, назвать это «интересным», но вообще-то она, возможно, имела в виду, что у них в доме вдруг стала протекать крыша.
— Фу!.. А что, если в прошлом мисс Брук все-таки есть нечто такое, что заслуживает расследования?
— В таком случае, я уже был бы в Расине.
— Вот и отправляйся туда завтра же. Черт возьми, я же взял на себя обязательство!
— Возражаю. Завтра воскресенье, и у меня есть личные дела.
Вульф согласился, что я могу выехать и в понедельник, причем не в Милуоки, а в Чикаго, поскольку самолеты летают туда гораздо чаще.
Было всего три градуса тепла, когда в понедельник, в двадцать минут седьмого вечера, я поставил арендованную в Чикаго машину на стоянку, находившуюся в одном квартале от редакции газеты «Глобус» в Расине и в двух кварталах от гостиницы, где я забронировал номер. Одно время я перепоручал все заботы о машине (отвести ее на стоянку, подать к подъезду) служащим гостиницы, но однажды, несколько лет назад, когда мне надо было срочно явиться на одну крайне важную встречу, они подали машину только через полчаса, и я, разумеется, уже никого не застал на условленном месте. Захватив саквояж, я прошел эти два квартала пешком, зарегистрировался в гостинице и отправился по делам.
Ни с кем из «Глобуса» я заранее о встрече не договаривался, но Лон Коэн из нью-йоркской «Газетт» в воскресенье вечером по моей просьбе звонил в Расин, и заведующий редакцией, некий Джеймс Э. Лэмис, знал о моем предстоящем визите. Мне дважды — на первом и на третьем этажах — пришлось ожидать, а потом меня провели в кабинет, на двери которого я прочитал фамилию Лэмиса. Он поднялся с кресла, чтобы пожать мне руку, взял у меня пальто и шляпу и положил их на диван, потом сказал, что рад встретиться с журналистом из Нью-Йорка. Мы присели и обменялись несколькими фразами; я не стал скрывать, что я детектив и приехал по поручению «Газетт». Мистер Коэн, сказал я, наверно говорил ему о намерении редакции опубликовать серию статей о деятельности Комитета защиты гражданских прав. Мистер Коэн, ответил Лэмис, сообщил ему только, что я приеду за кое-какой информацией.
— Но вам известно, что собой представляет Комитет защиты гражданских прав?
— Да, конечно. Отделения комитета действуют в Чикаго и Милуоки, в Расине же отделения нет. Почему вы приехали именно в наш город?
— Хочу навести справки об одной личности, В статьях речь пойдет о работниках главного аппарата комитета в Нью-Йорке, где довольно видную роль играет молодая особа по имени Сюзанна Брук. Насколько мне известно, она из Расина, не так ли?
— Да. Бог мой, редакция «Газетт» направила вас сюда навести справки о Сюзанне Брук? Но зачем?
— Собственно, ничего особенного. Редакция хочет собрать как можно больше сведений об этих людях, об их прошлом, узнать, что они собой представляют, вот и все. Вы знаете ее? Вы знали ее раньше?
— Да как вам сказать… Весьма поверхностно. Вот ее брата Кеннета знал довольно хорошо. Она принадлежит совсем к другому поколению. Ведь я вдвое старше ее.
Это подтверждала вся его внешность, особенно седеющие и уже поредевшие волосы. Он был без пиджака, в расстегнутом жилете.
— Как к ней относились у вас в Расине?
— Как вам сказать… По-моему, нормально. В средней школе она училась вместе с моей дочерью. Потом поступила в университет… Не помню, в какой именно, а возможно, и вообще не знал этого.
— В Редклиффский.
— Да? Ну вот. Следовательно, в Расине она провела только детство. Но отец ее действительно много лет прожил в Расине, здесь его почти все знают. Торговал недвижимым имуществом и пользовался в своей области репутацией самого изворотливого и ловкого дельца во всем Южном Висконсине. Ему принадлежало и вот это здание, — сейчас им владеют его наследники. Сожалею, мистер Гудвин, но вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь. Если вы рассчитываете на какие-то компрометирующие эту семью данные, тогда нам вообще не о чем разговаривать.
Я собирался спросить, не произошло ли с Сюзанной Брук или с кем-либо из ее близких летом или осенью 1959 года чего-нибудь такого, что заслуживало бы внимания, но передумал. Ведь она, как одна из наследниц отца, являлась совладелицей здания, где размещается «Глобус», и не исключено, что редакция задолжала ей арендную плату. Поэтому я сказал Лэмису, что вовсе не стремлюсь узнать о мисс Брук что-то плохое, но хочу получить о ней общее представление. Он принялся расспрашивать меня о КЗГП и о том, что в Нью-Йорке думают о Рокфеллере и Голдуотере. Я был вынужден из вежливости поддерживать разговор.