Возвращаясь назад, я вновь подчеркиваю, что хочу показать здесь необходимость существования Церкви. Я весьма признателен профессору отцу Иоанну Романидису, поскольку он выделяет в своих трудах именно это обстоятельство, сообщая эту забытую истину нашей эпохе. Уверен, что упомянутый профессор очень внимательно читал труды трезвенных отцов, и прежде всего те из них, что содержатся в Добротолюбии, и потому сумел понять истинный смысл христианства. Убежден, что именно в этом заключается великое завоевание отца Иоанна Романидиса. Ведь в наше время, когда христианство представляется как философия, бесплодные размышления (умозрительное богословие) или же как некая культура и народная традиция (народные нравы и обычаи, народное благочестие), он приводит истинное учение о врачебной науке и лечении.
Этот автор говорит следующее:
«Вера во Христа вовсе не является верой, если человек не проходит через врачевание во Христе. В таком случае налицо то самое противоречие, которое являл бы некий больной, питающий великое доверие ко врачу, но никогда не выполняющий его советов. Чтобы правильно воспринимать это лечение в его общей связи с миром, необходимо заметить, что если бы пророческий иудаизм и христианство как его преемник впервые появились на свет в двадцатом веке, то их, вероятно, охарактеризовали бы не как религиозные учения, но как терапевтические дисциплины, родственные психиатрии, чье распространение в обществе связано с их успехами в излечении различных стадий болезни частично поврежденной человеческой личности. Их ни в коем случае нельзя было бы воспринять как религии, которые при помощи различных магических приемов и верований обещают бегство от некоего, якобы материального, мира зла и лицемерия в некий, якобы духовный, мир безопасности и успеха»2.
На этой истине тот же самый профессор настаивает и в другом сочинении.
«В сущности своей отеческое предание не является ни общественной философией, ни этической системой, ни набором религиозных догм. Это метод лечения, который в данном отношении очень похож на медицину, и в особенности на психиатрию. Умная деятельность (νοερά ενέργεια) души, которая незримо и непрестанно творит молитву в сердце, представляет собою физиологический орган, который есть у всех и который нуждается в лечении. Этот орган не может исцелить ни философия, ни какая-либо из известных естественных или общественных наук; к его исцелению приводит лишь отеческий трезвенный, или подвижнический, образ жизни... Вот почему неисцеленный обыкновенно не знает даже и о самом существовании этого органа»3.
Таким образом, мы, члены Церкви, подразделяемся на больных, то есть людей, которые проходят курс лечения, и на людей, которые уже исцелены (святых).
«...По словам отцов, люди не разделяются на нравственных и безнравственных или добрых и злых исходя из нравственных правил. Это различие кажущееся. По существу, человечество делится на больных душою, лечащихся и излечившихся. Все, которые не находятся в состоянии просвещения, принадлежат к числу душевнобольных... Православного христианина создают не добрая воля, правильный выбор, нравственная жизнь и преданность православному преданию сами по себе, но очищение, просвещение и обóжение. Эти этапы исцеления являются целью жизни Церкви в ее таинствах, о чем свидетельствуют литургические тексты»4.
2. БОГОСЛОВИЕ КАК НАУКА ВРАЧЕВАНИЯ
Из всего, что было сказано до сих пор, с очевидностью явствует, что христианство является, в сущности говоря, наукой врачевания, то есть определенным психотерапевтическим методом и курсом лечения. То же самое следует сказать и о богословии: это не философия, но, по существу, курс терапии. Православное богословие ясно свидетельствует о том, что является, с одной стороны, плодом некоего лечения, а с другой – путем лечения. Иными словами, только те, кто уже был исцелен и обрел общение с Богом, являются богословами, и только они могут показать христианам истинный путь, идя по которому можно достичь «места» исцеления. Итак, богословие – это и плод, и метод лечения.
Чтобы увидеть эти истины с большей ясностью, о них необходимо сказать подробнее. Мы изложим учение святых отцов относительно богословия и богословов.
Мне представляется, что начать следует с Григория Богослова, которому Церковь не случайно дала это прозвание. В начале своих знаменитых богословских слов он пишет, что не всякий человек может богословствовать и рассуждать о Боге, поскольку это занятие непростое и недоступное «ползающим по земле». Дело это доступно не всем, но людям, «испытавшим себя, проведшим жизнь в созерцании, а прежде всего очистившим, по крайней же мере очищающим, душу и тело». Только те, которые перешли от этой деятельности к созерцанию, могут говорить о Боге. Как же это происходит? «Когда бываем свободны от внешней тины и мятежа, когда владычественное в нас не сливается с негодными и блуждающими образами». Потому святитель и советует: «Ибо действительно нужно упраздниться, чтобы разуметь Бога».5
Нил Постник связывает богословие с молитвой, и прежде всего с умной молитвой. Из учения святых отцов нам хорошо известно, что тот, кто приобрел дар умной, или сердечной, молитвы, вступил на первый этап созерцания Бога. Молитва – тоже один из видов созерцания. Поэтому молящиеся умной молитвой обретают общение с Богом, а это общение есть познание Бога человеком. Затем святой Нил говорит: «Если ты богослов, значит поистине молишься, и если ты поистине молишься, то являешься богословом» (Добр. Т.1. С.182. Гл.61).
Преподобный Иоанн Лествичник во многих местах своего высоко духовного произведения, именуемого Лествицей, изображает истинное богословие. «Совершенство чистоты есть начало богословия. Совершенно соединивший чувства свои с Богом тайно научается от Него... Но, когда это соединение с Богом еще не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно» (Леств. 30:20-21). Напротив, тот, кто не познал Бога лично, «разглагольствует о нем по догадке» (Леств. 30:23). Рассуждать же о Боге по догадке, согласно святоотеческому учению, безусловно, очень плохо, поскольку это приводит человека к прелести. Преподобному известно, каким образом в нас произрастает «бесовское богословие». В тщеславных сердцах, которые не успели очиститься действием Всесвятого Духа, нечистые бесы «в начале нашей духовной жизни толкуют нам божественные Писания» (Леств. 26:151). Поэтому тем, в которых живет страсть, невозможно «прикоснуться к богословию» (Леств. 27).
Святые созерцали «божественное, не рассуждая», и, по слову отцов, они богословствовали не по Аристотелю, то есть не как мыслители, но как рыбари – действием Всесвятого Духа. Если человек не очистился предварительно от страстей, и прежде всего от мечтательности, то он неспособен беседовать с Богом и рассуждать о Боге, поскольку «мечтательный ум неспособен к богословию». Святые пережили некое «написанное Духом богословие».
С тем же самым учением мы встречаемся в трудах Максима Исповедника. Когда человек живет в деятельном любомудрии, которое есть не что иное, как покаяние и очищение от страстей, то «преуспевает в созерцании»; живя же в созерцании, преуспевает «в ведении». Первая жизнь «приводит подвизающегося в ней к различению добродетели от порока; вторая – причастника своего вводит в познание свойств бестелесных и телесных существ». И далее говорится: «Дара же богословского сподобляется ум тогда уже, когда, на крыльях любви перелетев все вышесказанное и достигши пребывания в Боге, духом созерцает свойства Его, сколько уму человеческому то возможно» (Добр. Т.3. С.182-183). В богословии, то есть знании о Боге, тайно наставляется тот, кто достиг созерцания. Более того, в другом месте тот же отец говорит, что «пребывающий внутри и заботящийся непрестанно о внутреннем целомудрствует, долготерпит, милосердствует, смиренномудрствует, и не только это, но и созерцает, богословствует и молится» (там же. С.222). Здесь богословие также соединяется с созерцанием и молитвой.
2
Ρομανίδης 'Ιω. 'Ιησους Χριστός ή ζωή του κόσμου, πολυγραφημένη ομιλία. Μεταφρ. Μοναχου Μαξίμου Λαυριώτου. Σ.28-29.
3
Ρομανίδης 'Ιω. Ρομαιοι η Ρομηοί Πατέρες της 'Εκκλησίας. 'Εκδ. Πουρνάρα. Θεσσαλονίκη, 1984. T.I. Σ.22-23.
5
Святитель Григорий Богослов. Собрание творений в двух томах. Репринтное издание. Троице-Сергиева Лавра, 1994. Т.1. С.386. Здесь и далее ссылки на греческие издания святоотеческих творений заменены ссылками на соответствующие издания в русском переводе, если таковые имеются и если их перевод соответствует требованиям настоящей книги. – Прим. пер.