— На Киев! — загремело вече.
— Смерть татям[27]!
Олег поднял руку:
— Спасибо, братие, за доверие. Повелел мне Перун идти на Киев, объединить полуночные и полуденные украины воедино! Построим мы на границах наших города и острожки, и не будет нам страшен никакой враг! Будет у нас одна великая Русь от Русского моря до Ледовитого окияна!
— Слава князю русскому Олегу! — закричал восторженно боярин Путята, наливаясь краской и закатывая глаза. — Слава Руси Великой!
— Сла-ава-а!.. — дружно откликнулось вече.
Сотни шапок полетели в воздух.
Вечник торопливо черкал железцем по берестяному свитку.
ШАГИ ЗА ДВЕРЬЮ
Наконец-то Игорь и Таня остались одни! В отведённой для них светёлке стояли две лавки с перинами, от которых исходил пряный запах мяты. Воры. С бревенчатого потолка на пуховые перины спускались лёгкие пологи из розового заморского шелка. Отбрось полог, ляг на такую постель и небось утонешь в ласкающей тело мягкой неге.
Стемнело. На потолке дрожали красноватые отблески — то в граде и в предградье жгли новгородцы боевые костры, пили мёд и ол[28] во славу Олега, за его победы в полуденной Руси. Сквозь открытые окна доносились неясные крики и пьяные песни.
Неслышно в комнату скользнула старая холопка со свечой в руке, зажгла светильник на круглом столе, шепнула у порога:
— Да не потревожат чуры ваш сон! — и так же неслышно исчезла.
— Как я устала! — сказала Таня, садясь на лавку у окна.
Игорь не ответил. Приподняв полог, он разглядывал пуховую постель, ткнул в перину пальцем и недовольно поморщился.
— Как странно, — вдруг сказал он, — мы с тобой знаем, что ждёт впереди и князя Олега, и князя Игоря…
— Удивительно, что и я именно об этом сейчас подумала, — оживилась она, — мы могли бы предсказать им судьбу! Олег станет киевским князем, будет много воева ми Руси и побеждать, а умрёт от того, что его ужалит змея… Помнишь?
— А помнишь, какая смерть ждёт моего тёзку?
— Князя Игоря? Кажется, после Олега он тоже станет киевским князем…
— И с ним расправятся те самые древляне, которые прислали сейчас в Новгород гонцов просить защиты от Аскольда и Дира. Но Игорь забудет об этих гонцах. Ты помнишь, что с ним случится?
— Да, да, Игорь придёт со своей дружиной в древлянскую землю собирать дань. А когда уйдёт, ему покажется, что собрал мало, и вернётся к древлянам за новой данью…
— И тогда древляне перебьют дружину Игоря, а его самого привяжут к двум согнутым деревьям. Потом отпустят согнутые стволы, и они разорвут князя Игоря на части!
— Бррр! — вырвалось у Тани. — Ужасно!
Игорь хотел что-то сказать, но вдруг застыл с открытым ртом, потому что они оба отчётливо услышали за дверью какое-то движение.
— Танька, — шепнул он, — нас подслушивают!
Прежде чем она успела ответить, Игорь скакнул к порогу и распахнул дверь. В тёмном проходе, как тень, метнулось тёмное платно волхва Фарлафа и скрылось за поворотом.
— Так я и думал, — закрывая дверь, сказал Игорь, — этот противный волхв не хочет оставить нас в покое! Мне ещё днём показалось, что он нас выслеживает… Давай-ка поставим к двери этот стол… на всякий случай…
Они забаррикадировали дверь, но лечь так и не решились.
Светильник слабо потрескивал на столе. Вокруг бледного огонька роем вились мотыльки и мошки и падали с опалёнными крыльями на драгоценную скатерть, вытканную золотыми нитями. Огонёк колыхался, и поэтому в углах комнаты, за прозрачными пологами постелей, словно живые, двигались косые тени.
— Я хочу домой! — жалобно прошептала Таня.
— А как это сделать? — пожал он плечами.
— Я не знаю…
— Я тоже не знаю.
— Давай позовём фею Мечту…
— Тёс! — приложил он палец к губам. — Я опять слышу шаги!
Шаги на этот раз были отчётливыми и громкими. Возле двери шаги смолкли, и они услышали бодрый голос юного князя:
— Вы спите, братие?
— Нет, не спим! — обрадовалась Таня, отодвигая стол. — Заходи, княже!
Он переступил порог и, взглянув на перины, с усмешкой сказал Игорю:
— Не ведомо мне было, тёзка, что тебя почивать устроили на женском ложе!
— Я и сам не люблю таких постелей, — покраснел Игорь.
— Князь Олег учит спать меня, как воина: на голой лавке или на траве, подложив руку под голову, — продолжал князь. — А то ещё учит на коне спать, в седле, как спят воины в походе.
— В седле он спать не пробовал, княже, а дома спит на твёрдом матраце, — вступилась за брата Таня.
— Вельми хороший вечер ныне, — сказал князь Игорь. — Пошли гулять, братие! Поглядим, как пируют воины.
— Пошли! — быстро согласилась Таня. Ей так не хотелось оставаться в светёлке, что она сразу позабыла о своей усталости.
Князь Игорь внимательно посмотрел на тёзку и вдруг рассмеялся:
— Друже, мы с тобой равного росту… Давай для потехи наши платно поменяем!
— Как? — не понял гость.
— Я твои ноговицы надену… А ты моё княжеское платно на свои череса наденешь!
Они быстро переоделись, и Таня всплеснула руками.
— Слушай, Игорь, — сказала она брату, — князь как две капли воды стал похож на Петьку Воробьёва!
Её брат оглядел себя. Он был доволен княжеским нарядом, особенно ему нравились мягкие, чуть поскрипывающие сапоги из красного сафьяна.
И в эту минуту все трое услышали за дверью чьи-то тихие, крадущиеся шаги.
НОВГОРОДСКАЯ НОЧЬ
— Чуры! — дрожащими губами прошептал князь. — Спаси мя, Перун!
— Нет, это не чуры, княже, — сказал Игорь и рванул дверь. И так же, как в прошлый раз, в темноту терема скользнула тень волхва.
— Кто там еси? — передохнув, спросил сжавшийся у двери князь.
— Фарлаф, — чуть усмехнувшись, ответила Таня, которую начал забавлять испуг князя.
— Быть того не может, — озабоченно покачал он головой. — Главный волхв в сей вечер должен просить победу на Перуновой горе для войска новгородского.
— Но мы его ясно видели, княже!
— Быть того не может, — упрямо твердил он, — то чур пришёл в образе Фарлафа!
Увидев улыбки на лицах гостей, князь, по-видимому, застыдился своей трусости, выпрямился, выпятил грудь.
— Вельми большого вреда чуры не делают, ибо они суть духи домашнего очага, — уже спокойно пояснил он и прибавил, виновато улыбаясь: — Да ведь все едино — духи! Холод череса и сердце пробирает!
— А ведь никаких духов нет на свете, княже, — сказала Таня.
— Не молви такого! — вскрикнул князь. — Язык отсохнет!
— Выдумки все это, княже!
— Танька! — сердито буркнул по-княжески одетый брат. — Неужели ты не понимаешь, что спорить бесполезно?! Не забывай, что сейчас девятый век!
Князь ничего не понял из сказанного тёзкой, да его это, должно быть, сейчас и не интересовало.