3
О том, как трубка для раздувания огня нарушает пять заповедей
Один человек из Утино пришёл в келью Иккю, сплетённую из трав, и привёл с собой пятерых или шестерых друзей, старых и молодых, и сказал:
— Сегодня знакомый играл свадьбу, и мы с вот этой компанией подарили на праздник бочонок сакэ, а он и говорит: «Открывайте его, и гостей соберём!» — тогда мы все к нему вошли, а люди там деревенские, и так они нас угощали, выпили мы полбочонка, напились даже те, кто не пьёт обычно, лица у нас раскраснелись, возвеселились мы, а поскольку давно к вам не заходили, решили, что как раз хороший случай вас навестить. Расскажите-ка нам что-нибудь интересное!
Так они шумели, а Иккю тогда раздувал огонь через бамбуковую трубку.
— Как вы заботливы, что решили зайти! Что же, проходите внутрь! Не слышно ли ничего необычного в мире?
Среди пришедших один докучливый, с головой, как у Хонэна[376], сказал:
— Нет, не слышали мы ничего необычного, а вот помнится, вы рассказывали забавную историю о том, как веер нарушает пять заповедей, и до сих пор я вспоминаю её и восхищаюсь.
Преподобный отвечал:
— Да что вы, разве это только веер? Можно замечать, можно не замечать, а в действительности нет таких вещей, которые бы не нарушали правил и заповедей. На самом деле и вот эта трубка для раздувания огня, которую я держу в руке, тоже нарушает все пять заповедей!
— Вы снова что-нибудь тут же придумаете? Ну что же, если бамбуковая трубка нарушает все пять заповедей, то для начала скажите, как насчёт запрета на причинение вреда живому? — спросил тот.
— А если собака, увидев вас, подойдёт сюда, к печке, то не станете ли её отгонять вот этой самой бамбуковой палкой, хоть собака никому ещё не навредила?
— Как же запрет на воровство?
— Сколько ни дуй, звук из неё не выходит, — что же это, если не воровство облика флейты-сякухати?
— Запрет на произнесение лжи? — спросил тот.
— Ложь — это, например, если что-то, подобное иголке, раздувать так, что оно становится подобным бревну. Здесь тоже из тонкого отверстия вырывается ветер, по толщине как бревно, — не похоже ли одно на другое?
— А запрет на винопийство?
— Насобираете листьев под деревьями, подожжёте их и, не в силах ждать, пока нагреется сакэ, дуете, пока рот не онемеет, а пока так делаете, трубка как бы лижет бок горшка с водой, в которой греют бутылку, — это ли не нарушение запрета на вино?
— Да, действительно, так всё и есть. Чего-то ещё не хватает… Да, вот! Прелюбодеяние? — спросил тот.
— Она нарушает и этот запрет тоже, но мне, как монаху, не пристало говорить о таком. Уж увольте, — отказался отвечать преподобный, а тот человек настаивал:
— Нет, на этих четырёх заповедях вы от нас не отвяжетесь! Об этой последней вы просто не можете ничего придумать! — с раздражением сказал он.
— Да нет, эту она тоже нарушает, дело только в том, что мне трудно говорить об этом! — с видимым сожалением отвечал Иккю, но тот так насел, что он, помолчав, сказал: — Ладно, если уж так, скажу. Как всем известно, дырка у этой трубки одна, а если вы вдруг все вместе соберётесь в неё подуть, то ничего у вас не выйдет, только слюной истечёте!
Так он изволил ответить. Собравшиеся захохотали:
— Опять преподобный такое придумал, что хоть стой, хоть падай! — говорили они, а потом замолчали, задумались и разошлись по домам.
4
О том, как Иккю написал «безумные стихи» на картине Кано Мотонобу
Одному учёному человеку попалась отрезанная часть свитка кисти самого Кано Мотонобу, нарисовавшего пятьдесят три станции дороги Токайдо. На этой части были изображены три станции — Тирифу, Ацута и Наруми. Заказал тот человек мастеру свиток, который бы можно было вешать на стену, спрятав обрезанные края под обрамление, но не нравилось ему, что на белом пространстве нет надписи, и потому пошёл он в келью преподобного Иккю, рассказал, в чём дело, и попросил его сделать надпись, а Иккю отвечал:
— Действительно, жалко эту картину, вырезали три станции из целого свитка. Ну да ничего! — и написал на ней:
376
Монах Хонэн (1133–1212) — основатель направления Дзёдосю; его голова, судя по традиционным изображениям, была слегка приплюснута сверху.