Тогда он поймал его и убил, а труп выбросил, но снова пришёл пёс, точь-в-точь как прежний. С тех пор Уэмон плохо спал, снедало его беспокойство, а потому он пошёл к Иккю и всё ему рассказал по порядку.
Преподобный сказал:
— Что вы, ни в коем разе не обижайте его! Он в прошлой жизни вас облагодетельствовал, а вы его не отблагодарили. Теперь вы родились человеком, а он собакой, вот он к вам и приходит. Нет, это уж ни от кого не зависит, хоть прогоняли, хоть убили его, — этот пёс приходит к вам силой кармы, и от вашего дома не уйдёт. Если уж и вправду хотите отделаться от него, дайте ему один-два то[209] риса. Как съест этот рис, то уйдёт. А без этого, что бы ни придумывали, не покинет вас! — так он объяснил.
«Что ж, если так…» — подумал тот, вернулся к себе и дал собаке риса. Как-то ночью во сне услышал он: «Много раз ты меня обижал. Бил меня, убивал, но избавиться от меня не мог. К счастью, теперь преподобный-будда тебе всё объяснил, и я доволен, что ты меня угощаешь. Так что хватит мне одного то твоего риса. А до тех пор не обходись жестоко со мной!» — И тут он проснулся.
Поразился Уэмон: «Значит, всё в точности так и есть, как мне рассказал преподобный!» — заплакал, проникся состраданием, а пёс, как и говорил, пропал, как только доел один то риса. Удивительное дело!
Конец третьего свитка «Рассказов об Иккю, собранных в разных землях»
Свиток четвёртый
1
О том, как Иккю рассказывал о грядущем
Один человек спросил Иккю:
— Когда человек умирает, тело исчезает, а душа остаётся здесь, — я думаю, что такого быть не может, но, даже если душа не умирает, хотя тело умерло, — разве она может остаться здесь и что-то поведать? Как бы там ни было, это удивительно. Я знаю, что вроде бы те, кто становятся буддами, гордятся счастьем своим, а о здешних делах забывают и совсем не думают сюда приходить. Опять же, те, кто попадает в ад, мучимы чертями, и свободной минуты у них не бывает. Так что не может ведь быть правдой, когда рассказывают, будто в этот мир приходят духи умерших и говорят то-то и то-то? Что это вообще такое?
Иккю отвечал:
— Что же… Я сам об этом не знаю, но, когда я был молод, приходилось мне немного услышать рассуждений, и вот что говорили люди, — а правда то или ложь, о том не ведаю. Есть такая вещь, как душа, она и становится буддой или чёртом. Эта странная вещь попадает, кажется, в судилище царя Эмма[210], к главному письмоводителю, и грехи, совершённые в мире Саха[211], он записывает не то в железную, не то в медную книгу и показывает чертям: «Вот такой он грешник! Принимайтесь за него немедля!» — и разнообразные черти забирают душу и подвергают различным мучениям, сообразно грехам, сотворённым ей в мире Саха, как говорят. Однако же говорят: яд может стать лекарством, и похоже, что даже при великом множестве грехов не обязательно страдать безмерно. О таком сказано:
И в таких случаях черти бывают туповаты.
Сутры-поучения будды Шакья смущают людей. Бессовестный господин Шакья… Нагромоздил он разнообразной лжи, а когда его спросили, отвечал: «Не преподал я и единого слова»[213].
А если проверить, так ли это, то окажется, что когда он спустился с гор[214], то говорил: «Один будда обретает Путь, прозревает мир Дхармы, и травы, деревья, страны и земли — всё становится буддой», — даже, дескать, травы и деревья станут буддами, — так везде отговаривался и распространял небылицы, говорил: «Люди вечно привязаны к заблуждениям», — а кроме того, что «и в песне, и в танце — голос Закона»[215], «ива зеленеет, алеют цветы сливы, что за дивный весенний пейзаж!»[216].
213
Возможно, имеются в виду высказывания из некоторых сутр, приписываемые Шакьямуни или его ученикам, как, например, в «Алмазной сутре» [Андросов 2008, 98]: «Далее говорил Благодатный досточтимому Субхути: «Как ты считаешь, Субхути, есть ли какое-нибудь Учение (дхарма), постигнутое Истинносущим в качестве „наивысшего Просветления“, или какое-нибудь Учение, проповеданное Истинносущим?» На то досточтимый Субхути отвечал Благодатному: «Как я, о Благодатный, понимаю содержание поведанного тобой, нет никакого Учения, постигнутого Истинносущим в качестве „наивысшего Просветления“, и нет Учения, проповеданного Истинносущим. Почему же? Учение, которое Истинносущий постигал или проповедовал, непостижимо [мыслью] и невыразимо, оно не есть ни Учение, ни не-Учение. Почему же? Ибо святые велики [своею] неопределимостью».
214
То есть закончил практику медитаций, обрёл просветление и вернулся в мир для проповеди.
215
Данное выражение (