Глава VI
— Постой, братец, сказал я гонцу; — я еду с тобой!
— Куда? — вскричал Филипп.
— Извините, Филипп Аминтович, мне нужно отправиться в Афины.
— Э, полно, братец, поедем со мною в Скифию?
— Нет, теперь никак не могу; если изволите, в другой раз.
— Покорнейше благодарю за угощенье!
— Ну, Бог с тобой! — сказал Филипп, — поедет чрез Белой, заезжай к жене; вот и письмо к ней.
И я, сопровождаемый гонцом, отправился в путь; но Пеллу проехал мимо; любопытство влекло меня в Афины; я боялся, чтоб Олимпия не задержала меня; и потому решился заехать на обратном пути.
Со мной был маршрут, составленный по всем картам, изображающим Orbis vetus; но я удивлялся искаженным названиям мест.
— Вот он, Олимп! — вскричал я, приближаясь по реке Кара-Су, к подошве Священной горы….
— По-нашему называют эту гору Волуча — сказал мой спутник, — тут в старину стоял на горе медный вол, Волошский бог. Греки прозвали Олимвус, т. е. бычий холм.
— А где же храм его?
А вот за озером на горе; тут прежде прорицала Пифия; но с тех пор, как ее забодал священный бык, то она уже не пророчит; а пророчит Аполлон, что прежде был запальщиком Муз; ныне вместо 9 дев поют 9-ть юношей, которые и ходят носить дары к Пенному потоку, где во время обмыванья забодал ее бык, или Юпитер, все равно.
— Ээ! так теперь уж нет Муз и в Дельфах?
— И в Дельфах ни одной.
— Как жаль! А как эта мрачная долина называется? Не это ли Долина Темпейская?
Может быть по-вашему, а по-нашему, она просто называется темная; в этой-то долине и теперь поток Пенный?
— Как? Пеней — пенный? — Темпей — темный?
— А как же?
Может быть… сколько помнится, описание Овидия согласно с этими названиями.
Может быть… удивятся, что я, проезжая мимо Дельфийского храма, не заехал осмотреть его, как ученый путешественник; я бы и должен был это сделать, чтоб составить подробное описание замечательному зданию, должен был бы даже составить топографические планы Олимпа и Пинда, Оссы, Парнасса и Геликона, с окрестностями; но как для этого я должен был испросить разрешения у самого Юпитера, то и отложил мое намерение. Притом же я не люблю Оракулов, хотя они и математически определяли будущность, хотя х разрешалось общей формулой (n-3)/(n-2)/(n-1)/(а±Ь)…; вывод был верен, но всё разделенное на 2, мне не нравится; ибо оно значит, что бабушка[7] надвое сказала: либо будет, либо нет. Что пользы знать, то что будет, если нельзя ни придвинуть, ни отодвинуть, ни переменить того, что будет. По Русским сказкам жизнь разделяется на три пути: на одном, потерять голову, на другом, лишиться коня, на третьем, голодать; — кто еще не избрал, по которому лучше следовать, тот может вопросить Оракула: далеко ли уйдёт без головы и без чести?
Таким образом, проехав Фессалию, или вернее Феосзалу, где жил некогда Азтиод или Фтатиод; проехав берегом Зейтуна, мимо могилы 300 отчаянных Спартанцев; проехав Илизию….
— Это что за гора? вскричал я.
— Это Пирнэс — огненный мыс, который, говорят, в старину, вдавался в море… это еще было в те времена, когда здесь жил народ божий….
— Так это Парнас! это Парнас гора высокая и дорога к ней негладкая?
— Напротив, очень гладкая, даже скользкая.
— Так здесь то Дельфийский храм, и храм Муз….
— Вот еще! Музы калугерцы живут — вон, на лево, на белой горе, а место называется Загорье; там и обитель у них, по-ихнему Хели-Конар.
И вот, благополучно, питаясь Божьей росой, приближаюсь я к Афинам. У гонца Филиппова расковался конь, и он принужден был остановиться у табора Цыганского. Я, в ожидании его, смотрел на этих верных сопутников Бахуса, которых называли, то Sinkan[8] т. е. поющие, то Segenan, то есть клейменые, или выставляющие над шатрами своими шест с знаком ремесла своего: полукружие — подкова — кузнец; обруч — бочар; перевязанная на крест дудка — музыкант; иные называли их богеменами, людьми Бахусовыми; ибо ни одно торжество не обходилось без этих путешествующих музыкантов и певцов. — Один из них старик рассказал мне следующее:
7
После похищения юной Пифии, узаконено было, чтоб в Пифии выбирались девы не моложе 50-ти лет.