Это беспечная рассеянность лишала Карла Лаурица аппетита, она сужала его мир, так что он никого, кроме Амалии, не замечал. Его охватило безумное, беспощадное, какое-то детское отчаяние. Позднее вечером, когда они оказались друг против друга в одной из широких оконных ниш, это отчаяние заставило его склониться к ней и торопливо, словно отдавая приказ, сказать: «Я люблю тебя». Слова эти Карл Лауриц произнес впервые в жизни, и наверняка даже такой совершеннейший циник, как Карл Лауриц Махони, хотел услышать в ответ что-то соответствующее ситуации. Но Амалия не оценила значимость момента. Надув губки и равнодушно прикрыв глаза, она проговорила: «Принеси мне шампанского, дорогой».
Они ушли из ресторана на рассвете, когда костер праздника уже догорел. У дверей они задержались и окинули взглядом зал, где кто-то распластался на диванах и креслах, кто-то лежал на столе, а кто-то все еще обнимался по углам. Карл Лауриц с удовлетворением отметил, что не осталось никого, кто был бы в состоянии бросать им вслед рис. Потом он выключил большие люстры, и, спустившись по лестнице, мимо гостей, которые уже вряд ли могли их опознать, они сели в экипаж и уехали.
Дом, в котором они поселились, был частью пущенного с молотка имущества, приобретенного Карлом Лаурицем годом раньше. Большая белая вилла, покрытая черной блестящей черепицей, находилась напротив рыбачьей деревушки Скоусховед, примерно на полпути между особняком вдовствующей королевы Луизы[36] и дворцом кофейного магната П. Карла Петерсена.
Это был большой дом, даже в этом богатом районе он казался огромным — балконы, хозяйственные постройки, гараж, домик для шофера и очаровательный ассиметричный сад. И, конечно же, дом этот построил Мельдаль, кто же еще.
Новый интерьер дома Карл Лауриц продумал сам. Огромная гостиная с большими окнами и выпуклыми стеклами, выходящими на Эресунн, получила название «Эллада» — как напоминание об античной Греции. Две большие колонны — имитация мрамора — были украшены виноградными гроздьями и листьями, а на белом лепном потолке цвели пышные гипсовые греческие цветы. Библиотека вызывала в памяти Китай — своими черными полками, белоснежным статуэтками, лакированными дверями-гармошками и изящным фарфором. Все это так или иначе было раздобыто благодаря связям Карла Лаурица с Х. Н. Андерсеном и Восточноазиатской компанией. Столовая, также находящаяся на первом этаже, была оформлена в мавританском стиле — на стенах были изображены изящные арки, а узор мраморного пола повторял узор из Львиного дворика в Альгамбре. Была в доме и бильярдная — с деревянными стенными панелями, гравюрами со сценами охоты и развешенными по стенам ружьями, из которых никто никогда не стрелял, — и все это напоминало об английском поместье, а в интерьере курительного салона были использованы мотивы Древнего Египта. Все эти комнаты демонстрировались гостям во время многочисленных приемов, которые устраивали Карл Лауриц и Амалия, здесь было сделано множество фотографий, так что сегодня мы можем восстановить, где стояла какая-нибудь мелкая безделушка. Кроме этого, гостям показывали часть второго этажа, но на этом экскурсия заканчивалась, больше ничего не показывали, дальше никого не пускали.
В доме проходила резкая граница между видимой частью, о который мы уже рассказали, и невидимой — туалетами, ванными комнатами, кухнями, маленькими каморками слуг, длинными коридорами и пустыми детскими. И самым невидимым был кабинет Карла Лаурица, который находился на третьем этаже и который он сам убирал, потому что не хотел пускать туда горничных.
Все обустройство дома полностью соответствовало вкусам высшего общества, в котором вращался Карл Лауриц. Этим людям необходимы были такие большие комнаты — в первую очередь для того, чтобы демонстрировать их гостям. Они жили в окружении дорогих артефактов многовековых культур, призванных напоминать о том, что в жизни хозяев дома действительно есть смысл и что история на их стороне. При этом полагалось — и Карл Лауриц следовал этому — скрывать все, что связано с приготовлением еды, дефекацией, гигиеной, слугами и уборкой. Все это не было секретом для гостей, ведь их собственные дома были устроены так же, но никто об этом не говорил, потому что в европейском высшем обществе существовало негласное соглашение: мир делится на две части — ту, которую мы видим, и ту, на которую мы сознательно закрываем глаза.
36
Луиза Жозефина Евгения (1851–1926) — королева Дании с 1906 по 1912 г., жена Фредерика VIII.