Но самое интересное, что та же культура, называемая здесь Хирбет-Керакской, внезапно появляется в середине III тыс. до н. э. в Сирии (Амук, слои Н и I, Хама) и Палестине (Бет-Шеан, Хирбет-Керак и др.). В Закавказье памятники куро-араксской культуры, по наиболее достоверным определениям, в том числе с помощью радиокарбонного анализа, датируются XXIX–XXI вв. до н. э. и, следовательно, центром ее распространения нужно, видимо, считать именно Закавказье[29].
Как видим, ареал куро-араксской культуры близко соответствует ареалу хуррито-урартской языковой группы, как он выявляется по историко-лингвистическим данным. В то же время было бы упрощением попросту отождествлять эти два ареала. Хурритские поселения Северной Месопотамии и области за Тигром пока не дали памятников куро-араксской [22] культуры, а с другой стороны, у нас нет оснований относить непосредственно к носителям хуррито-урартских языков, например, предков чеченцев и северных дагестанцев (несмотря на вероятное родство их языков с хуррито-урартским), хотя их территория входила в «куро-аракский» ареал (в широком смысле этого понятия).
Протогрузинские племена и вопрос о кавказском языковом единстве. Еще одна известная нам важная лингвистическая группа, в отношении которой для III–II тыс. до н. э. совершенно отсутствуют, насколько мы можем судить, какие-либо письменные свидетельства, несомненно должна была уже существовать в это время на изучаемой территории. Это — южно-кавказские (иначе — картвельские, иберо-грузинские) языки; носители их, как уже указывалось, возможно, имели известные языковые связи с хаттами и тяготевшими к ним племенами, жившими к востоку от хаттов. По лингвистическим данным, существование картвельского языка-основы следует отнести к III тыс. до н. э.; при этом он, по тем же данным, занимал компактную и, по-видимому, гористую территорию[30].
Вопрос о характере и степени, и даже о самом наличии родства между тремя группами кавказских яыков (абхазо-адыгской, картвельской и нахско-дагестанской) еще является нерешенным, и исследователи расходятся во мнениях — следует ли эти три группы считать отдельными семьями, или же ветвями одной семьи. Из древневосточных языков, как мы видели, хаттский, возможно, сближается с абхазо-адыгской группой, а хуррито-урартский — с нахско-дагестанской. С картвельской группой у обоих этих языков мало общего, кроме некоторых чисто структурных особенностей, а если общее и можно нащупать, то скорее у хаттского. Поэтому, если все три ветви (очевидно, включая и упомянутые древневосточные языки) восходят к общему предку, то существование такого общекавказского языка-основы следует отнести к очень глубокой древности: [23] в III тыс. до н. э. и хуррито-урартский, и хаттский, и картвельский язык-основа[31], и нахско-дагестанский язык-основа[32] не только были вполне обособленными языками, но имели уже между собой довольно мало сходства. Поэтому предположение Е. И. Крупнова о том, что культура «куро-араксского энеолита» может быть отождествлена с культурой общекавказского пранарода, представляется нам упрощенным. Однако несомненно, что — по крайней мере в северных частях ареала — «куро-араксская» культура выходила за пределы территории только хуррито-урартских по языку племен, а включала также и области носителей других кавказских языков, — во всяком случае некоторых. Если все три группы кавказских языков действительно восходят к одному языку-основе, то нужно считаться с возможностью существования в древности и языков, принадлежавших не только к грузинской, абхазо-адыгской (и хаттской?), а также нахско-дагестанской (и хуррито-урартской?) ветвям, но и к каким-то языковым группам, имевшим характер промежуточных между ними звеньев. Можно предположить, что благодаря посредству таких племен, говоривших на подобных промежуточных языках, культура «куро-араксского энеолита» нашла распространение и среди протогрузинских по языку племен. Однако вопрос о том, какие именно археологические культуры (или их подразделения) связаны непосредственно с племенами — носителями протогрузинского языка, остается неясным. [24]
Неясной остается также этническая принадлежность майкопской культуры Северного Кавказа.
Индоевропейцы. Но наряду с упомянутыми этническими массивами, — условно говоря, хаттским (он же, возможно, северо-западно-кавказский?), южнокавказским (картвельским), хуррито-урартским и, возможно, кутийско — северо-восточно-кавказским, — которые, обосновались на изучаемой территории во всяком случае не позже III тыс. до н. э., если не были здесь автохтонами, в древней Передней Азии имелись еще и носители языков другой семьи, продвинувшиеся сюда тоже в очень древние времена, но все же несколько позже остальных. Речь идет о индоевропейской семье языков, представленной в древней Передней Азии языками трех ветвей — анатолийской, индоиранской и фрако-фригийской. О последней речь пойдет специально в главах II и III, здесь же мы коснемся первых двух.
29
Высказывалось мнение, связывающее чернолощеную керамику куро-араксской и хирбет-керакской культур не с хурритами, а с хаттами; однако у нас нет достаточных данных о том, чтобы хатты когда-либо жили так далеко на юге, как Сирия и Палестина; напротив, о хурритах это достоверно известно. Правда, древнееврейские источники более позднего времени (I тыс. до н.э.) говорят о каких-то «хеттах», как об одном из элементов древнего доеврейского населения Палестины, но, при многозначности этого термина, этих «хеттов» невозможно отождествить с той или иной малоазийской этнической группировкой. Ср. О. R. Gurney, The Hittites. 2nd ed., Penguin Books, 1954, стр. 59 и сл. Самый термин «хатты» первоначально обозначал, собственно, лишь «жителей г. Хатти»; сомнительно, чтобы этнос, условно называемый нами «хаттским», носил повсюду одно и то же обозначение. Не оправдывается и попытка Б. Брентьеса (В. Brentjеs, Trialeti, Satschchere und Khirbet-Kerak, «Труды XXV Международного конгресса востоковедов», I, М, 1963, стр. 61 и сл.) выделить в особую, якобы связанную с хаттами группу черно-красную лощеную керамику, так как цвет черепка зависит в данном случае лишь от характера обжига.
30
О вероятной автохтонности картвельских языков см. Г. А. Меликишвили, К истории древней Грузии, Тбилиси, 1959, стр. 13; Г. А. Климов, Этимологический словарь картвельских языков. М., 1962, стр. 37.
31
По глоттохронологическим данным распад общекартвельского языка-основы предположительно датируется XIX в. до н.э. (начало обособления сванского), что указывает на большую компактность расселения протогрузинских племен в III — начале II тыс. до н.э. Обособление западногрузинских (занских, или мегрело-чанских) диалектов от восточного (собственно картвельского, или грузинского) по тем же данным датируется VIII в. до н.э., что, вероятно, связано с продвижением западных протогрузинских племен в Колхиду и Понт, ранее занятых племенами абхазо-адыгской — хаттской (или промежуточной) языковой, группы; это продвижение и по другим соображениям следует датировать началом I тыс. до н.э. См. Г. А. Климов, О глоттохронологическом методе датировки распада праязыка, «Вопросы языкознания», 1959, № 2, стр. 120; Г. А. Меликишвили, К истории древней Грузии, стр. 100.
32
Е. А. Бокарев, Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков, Махачкала, 1961, стр. 18.