Непосредственными источниками Ж. Верна при работе над «Магелланией» были две статьи, опубликованные с промежутком в четверть века журналом «Le Tour du Monde». Автором первой из них являлся чилиец Виктор де Рочас, который в 1861 году представил на страницах журнала «Дневник путешествия по Магелланову проливу». Другую написал французский ученый доктор Яд, руководивший научной экспедицией на судне «Романш». Кстати, упоминание об этом плавании есть в романе. Статья Яда «Год на мысе Горн» появилась в журнале в 1885 году.
Из упомянутых статей писатель почерпнул все фактические данные о географии архипелага, о его растительном и животном мире, сведения об условиях плавания в лабиринте островов и проливов, о быте туземного населения. Иногда он дословно переносил в свой текст описания путешественников.
Из этих же текстов взято и французское название Исла-Нуэвы. Лишний раз подчеркнем любовь писателя к словесным играм: на языке галлов остров называется Новым (Neuve), что с перестановкой слогов и заменой одной буквы легко сводится к фамилии автора — Верн. Кстати, фамилия индейца-лоцмана сначала звучала иначе: Каррон, что фонетически созвучно с Хароном — зловещим персонажем эллинской мифологии, перевозчиком душ через реку, отделявшую солнечный мир живых от печального царства мертвых...
Роман о Магеллании начинается так же, как и множество других произведений Ж. Верна: географическими описаниями, историческими экскурсами, вплетающимися в сюжетную канву. Но очень скоро автор переходит к иной, глубоко волнующей его теме: индивидуум и власть. Как раз в это время отношения амьенского муниципального советника Верна с новым мэром города Альфонсом Фике, мягко говоря, не складывались. В одном из своих стихотворений писатель назвал городского голову «ужасным господином Фике» и «вьючным животным». Но с властью мэра даже он, народный избранник, человек всемирно известный, пользовавшийся огромным авторитетом в самых разных кругах, коротко знакомый с несколькими отпрысками правящих династий Европы, ничего не мог поделать. Что же говорить о простых смертных! Не оттого ли готов покончить жизнь самоубийством Кау-джер? Нет, сам Верн и в мыслях не допускал для себя подобного исхода, но к иллюзиям демократии совершенно охладел.
Здесь надо остановиться на политической позиции писателя. Еще совсем недавно его изображали противником всяческого господства одного человека над другим, борцом «за счастье угнетенных народов», верным другом и единомышленником парижских коммунаров, сторонником всеобщего социального равенства и даже скрытым революционером. На самом деле ничего подобного не было. Да, Жюль Верн выступал и против колониального порабощения европейцами коренных жителей заморских земель, и против несправедливого буржуазного общества, и против всех и всяческих форм насилия и подавления одного человека другим, но делал это с позиций христианской морали, последовательно придерживаясь постулатов евангельского учения.
Известно, что Верн не любил внешних проявлений религиозности и крайне редко переступал порог католического храма. Но это не говорит об абсолютном атеизме писателя. Вера, крепко угнездившаяся в нем еще во время обучения в монастырском пансионе, нет-нет да и прорывалась в его произведениях, например в финальных эпизодах романа «В Магеллании». Ссылки на высшее существо, на Бога, на Божий Промысел довольно часты в ранних рукописях писателя. Однако Пьер-Жюль Этцель категорически возражал против любых нематериалистических пассажей в «Необыкновенных приключениях» и нещадно изгонял их из верновских романов. Журналист Луи Вёйо свидетельствовал, что издатель всякую ссылку на Бога заменял словами «случай» или, на худой конец, «провидение»[313]. После смерти Этцеля-старшего Верну удалось в значительной степени избавиться от «диктатуры материализма». На страницах его поздних произведений находится место и чудесному, и даже сверхъестественному.
В старости знаменитого литератора все чаще посещают мысли о вечном. Размышляют на эту тему и его герои. В романе о Кау-джере подобные мысли, правда, остаются за рамками текста, но можно с уверенностью предположить, что они не чужды главному герою. Знаменательно, что благодетель индейцев сторонится миссионеров различных конфессий, тогда как глава острова Осте заботится о строительстве не только католического храма, но и протестантской церкви.