Как смотреть на деятельность Аркадия Кипрского? Георгий его представляет монофелитом. Иоанн Никиусский, если только <он> в данном случае не выдает за факт своих заключений по комбинации источников, считает его другом Кира. Однако сам преп. Максим [3083] ставит его в рядах поборников православия, тех, что до последнего издыхания не переставали взывать к Константинопольским патриархам с увещеваниями отказаться от экфесиса и ереси. Правда, после Аркадия к числу таковых преп. отец относит и Гонория, на счет православия коего он имел довольно странное предубеждение, однако, судя по сочинениям к Марину Кипрскому, можно полагать, что на православие Аркадия он весьма твердо полагался и ожидал от него поддержки. [3084]
Аркадий, таким образом, никогда не смотрел на преп. Максима как на еретика, а скорее держался обратного взгляда. Но он не порывал еще сношений с монофелитствующими патриархами (ибо и ересь их еще не обнаружилась в надлежащей степени) и не придерживался боевой политики.
Указ Ираклия от 624 г. о запрещении проповедовать о двух энергиях он, по-видимому, принял пассивно. Под его управлением Кипрская церковь никаких резких выступлений против монофелитов не предпринимала. Потому преемник его Сергий в послании от 29 мая 643 г. к папе Феодору от лица собора Кипрского и говорил о его сдержанности и милосердной терпеливости. [3085] Аркадий мог, таким образом, занимать примирительную позицию, мог даже предпочитать политику замалчивания спорного вопроса (как и Гонорий), мог предлагать св. Софронию во избежание раздоров трактовать учение об энергиях как предмет исследования, а не догматически решенное обязательное положение, но вряд ли он мог «высказывать презрение» св. Софронию в письме или обличать «неверие» св. Софрония на соборе, и притом в более резкой форме, чем этого хотел бы сделать Кир. Очевидно, подобное представление об Аркадии — плод известного предубеждения Георгия и широкого размаха его фантазии. Аркадий, в действительности, склонялся к Софрониевой точке зрения. Иначе трудно было понять, почему св. Софроний обращался к нему с письмом и просил посредничества, и почему Аркадий, не сочувствуя учению св. Софрония, мог все же стоять за составление в духе его соборного послания к императору Ираклию. Это было бы странным противоречием, одним из тех, что могут вместиться только в голове Георгия.
Может показаться странным, как это Аркадий мог выступать в качестве примирителя и почти третейского судьи патриархов, тогда как в этой роли обыкновенно выступал папа Римский, который в это время как раз именно и старался привести к соглашению св. Софрония и Кира. [3086]
Но указанное освещение факта так же неверно, как и то утверждение, что патриархи разногласили именно из-за учения преп. Максима. Дело шло о столкновении между Киром и св. Софронием. Другие патриархи привлекаются, собственно, в качестве третейских судей. Поэтому и послания свои Аркадий прежде всего отправил к Киру, как заинтересованной стороне, потом — к Гонорию и Сергию. И первый явился лично, а последние прислали <своих> представителей. Потому и послания к императору отправлены были с представителями Аркадия и двух заинтересованных сторон. Аркадий при этом не по собственному почину выступил с предложением такого примирительного собора, а по предложению св. Софрония. В этом смысле его выступление в данном деле вполне возможно.
Кипрский собор в воображении Георгия рисуется монофелитским. Преп. Максим побоялся идти на него, узнав о его составе. Учение преп. Максима здесь объявили «нечестием». Доминирующее положение занимал Кир. Аркадий готов был даже анафематствовать веру св. Софрония. Но с другой стороны, Георгий не может скрыть, что многие епископы были за Максима, и утверждает, что послание от собора было составлено в духе учения Максима, и притом не в таких выражениях, чтобы ему выносилось осуждение. Последнее обстоятельство показывает, что монофелитский оттенок собор принял только в изуверском сознании Георгия, что большинство собора — Аркадий и св. Софроний со своими епископами — было на стороне православия, что противниками его могли быть только Кир с его епископами, да сам Георгий.
Но этот самый Георгий, будучи отъявленным монофелитом, в то же время выставляет себя учеником св. Софрония. Очевидно, сознание его обладает такой степенью монофелитской преломляемости, что может вмещать в себе самые противоречивые факты и построения. Освещение собора дано им одностороннее и неправильное, можно сказать, извращенное.
3086
Письмо Гонория к Сергию (XIII заседание Шестого Вселенского собора), см.: