О конце «Истории» можно судить по Михаилу Сирийцу, сохранившему заключение ее в своеобразном варианте: [3120] Максим пришел в Константинополь. [Когда Конст услышал об его учении, то созвал собор. Состоялся диспут с Максимом Константина Пергийского, [3121] который доказал, что Максим мыслит одинаково с Несторием и Феодором (Мопсуэстийским). Император увещевал его, но, так как он не слушался, то приказал заключить его] [3122] в женский монастырь, чтобы покрыть его стыдом. Но этот нечестивый ввел монахинь в заблуждение, так что они не хотели принимать причастия, которое освятил Аксус, их настоятель. Он говорил: «Св. Дух не нисходит на это приношение, ни на приношение патриарха Павла». [3123] Эти женщины повергли приношение на землю и топтали ногами, как научил их Максим, Когда об этом узнали, император приказал привести их в город и сжечь, а Максиму отсечь язык. Но он не успокоился и стал писать письма. Когда узнали это, император приказал отсечь ему правую руку. Он стал писать левой. Тогда отсекли и левую и отправили в изгнание. [3124] Он не был произведен ни в один церковный чин.
Повествование Георгия, базирующееся на рассказе кубикулария (который послужил единственным источником для Георгия), относится ко времени после 662 г. и отражает в монофелитской передаче совокупность византийских сведений, в это время бывших о деятельности преп. Максима. Оно распадается на две части: сообщение о пребывании преп. отца на Западе и деятельности Мартина, и сведения о последнем суде над преп. Максимом в Константинополе в начале 662 или в конце 661 г. [3125] Последние сведения являются, как видим, особенно свежими.
Рассказ кубикулария не с полной точностью использован был Георгием, не избежал обычных для него дополнений и даже просто искажений. Одинаково и прибытие преп. Максима, и папы Мартина Георгий представляет добровольным приездом ради пропаганды своего «злостного учения», тогда как и тот, и другой были приведены насильственно для наказания. Это одно уже показывает недостоверность всего тенденциозного рассказа Георгия.
Кое-что Георгий спутал, по-видимому, по запамятованию. Ссылку в Лазику он отнес на счет Мартина. Ошибочно увеличил он число отцов Римского собора.
И много места дал Георгий своим догадкам, руководствуясь своей idée fixe. Зная сочинения преп. отца, писанные на Сицилии и Кипре, он отнес к послеафриканскому периоду посещение островов Средиземного моря, тогда как в действительности из Африки преп. Максим отправился прямо в Рим, и потом лишь случайно был на Сицилии. Все это у него стоит в связи с идеей наказания бедствиями арабского нашествия всех стран, посещенных преп. Максимом. Нужные географические термины и отмечаются у него, хотя и без соблюдения хронологической последовательности (Кипр — 649 г., Африка — 647 г., «другие острова»: Крит — 655 г.). Словом, и тут Георгий остался верен себе: тенденция подчиняет своему порядку факты, а не факты руководят его словами. Не только утрачивается точность, но вводятся и домысли.
Те же черты, естественно думать, характеризуют и часть, повествующую о суде над преп. отцом. Суд над преп. Максимом летом 655 г. (Relatio), уговоры и новое изгнание осенью 656 г. (Tomus alter I–XXXII), новые переговоры в Преполовение 658 г. (Ер. ad Anastasii mon.) — все это стоит совершенно вне кругозора Георгия. Он знает только о прибытии преп. отца в столицу в 662 г. (Tomus alter XXXIII) и говорит только о последнем и окончательном суде над ним, считая его как бы первым. Дата его — неопределенная и общая [3126] — впрочем, приближается к истинной. Общий остов рассказа вряд ли можно считать лишенным исторической подкладки. Это можно сказать о всех его моментах. Сообщение о диспуте само по себе вероятно. Правда, может показаться странным рассказ о кощунстве монахинь. Однако факты подобного рода вообще известны. [3127] Может быть, и в данном случае монахинями было допущено страшное кощунство. Патриарх Макарий, по крайней мере, обвинял преп. Максима, что он «учил манихействовать и отвергать тело Христа Бога нашего». [3128] Странно тут упоминание имени Павла († 654 г.), оно является вопиющим анахронизмом: Павел умер еще до первого суда над преп. Максимом. Но ошибки в таком или ином виде всегда возможны. Трудно сказать, перепутал ли Георгий свои данные и привлек ли он к данной эпохе те обвинения, которые относятся к ранним судебным процессам, или же он просто спутал имена патриархов, которые сообщил ему кубикуларий. Вероятнее последнее. Во всяком случае, пребывание преп. Максима в монастыре определенно относится к 662 г. и ко времени после Пирра [3129] († 654 г.).
3120
3121
Не тот ли Константин пресвитер, который раньше выступал обвинителем на суде над преп. Максимом в 655 г. (Relatio XII, 125С; р. п.: С. 76)? Может быть, впоследствии он был на родине сотрудником «Апаргия, епископствовавшего в Пергии», упоминаемого в анафемах на Шестом Вселенском соборе (XVI заседание Шестого Вселенского собора, см.:
3122
Заключенное в скобки представляет собою особенность редакции Михаила Сирийца (resp. его источника) по синаксарю с дошедшим текстом «Истории». Возможно, что здесь текст Михаила Сирийца заполняет пробел дошедшей до нас редакции.
3123
Ср. слова, сказанные преп. Максимом в темнице константинопольским вельможам в 655 г. (Relatio VI, 120D; р. п.: С. 68).
3125
После суда и казни преп. Максим прожил еще 2 месяца в ссылке (8 июня — 13 августа V индикта, т. е. 662 г.: Ер. Anastasii apocrisiarii 173В, 174В; р. п.: С. 162, 167), где он и скончался.
3126
Указывается на пребывание императора в Адарвигане, и в то же время предполагается его присутствие в Константинополе. И вообще говорится о событиях, имевших место на протяжении нескольких лет (657–662 гг.).
3128
Изложение веры Макария, см.: VIII заседание Вселенского собора (
3129
Может, путаница легко допущена была и потому, что Пирр был патриархом до и после Павла.