В непосредственном распоряжении воевод находился лишь небольшой персонал на жалованье, включавший подьячих, приставов, недельщиков, рассыльщиков. Недельщики и приставы, согласно присяге 1568 года, собирали налоги, надзирали за преступниками и участвовали в судебном процессе. Под началом воеводы также находились команды стрельцов, казаков и пушкарей, которым могли даваться те или иные поручения. Например, в Белоозере в 1638 году пушкари арестовали и привели человека, обвиненного в том, что он зарезал другого; в другом случае они арестовали жену человека, замешанного в убийстве, которого не смогли найти[163].
Большая часть работавших в воеводской и губной избах не получала годового жалования, а избиралась местным сообществом для того, чтобы выполнять царскую службу (в рамках как своих личных, так и общинных обязательств) в качестве выборных. В их число входили целовальники (вторые в иерархии после губных старост, они также надзирали за тюрьмой), губные дьячки, сторожа, палачи и бирючи. Кроме того, местные дворяне были обязаны помогать губному старосте или воеводе выслеживать и задерживать преступников. Там же, где дворян было мало, к делу привлекались посадские, крестьяне, казаки и стрельцы. Вклад сел и деревень в борьбу с преступностью заключался в том, что они выбирали сотских, пятидесятских и десятских[164]. Присяга, приносимая сотскими, свидетельствует, что основной их обязанностью была борьба с преступностью: в 1699 году на северо-западе страны сотские отвечали за то, чтобы на их территории «не было бою и грабежу, убивства, и корчемного питья, и блядни, и зерни и подметов, и зажигалщиков, и табатчиков, и всякого воровства, и татей, и разбойников, изменников, и беглецов, и расколников, иноземцов Немец, Поляков и Тотар, и лазутчиков». Они были обязаны хватать и доставлять к губному старосте преступников, а в случае небрежения подвергались штрафам и телесным наказаниям. Подобные полицейские чиновники существовали по всей империи: в 1701 году нерчинский губернатор получил указ организовать в крестьянском сообществе выборы старост и других представителей для противодействия преступности[165].
Подобным образом государство опиралось на местные сообщества в борьбе с нарушениями закона. Одно из преимуществ такой практики заключалось в том, что ответственность за поддержку администрации падала на людей, которые сами в наибольшей степени страдали от преступности. Выбирая таких чиновников, жители обязывались им подчиняться, помогать им, собираясь в отряды самообороны, обеспечивать их и сами не совершать преступлений. Памяти, выдаваемые им при назначении, также требовали служить честно, не брать взяток и не мирволить никому[166]. И все же выборная служба и обеспечение выборных ложились тяжким бременем на местное сообщество и на отдельных лиц. Подмога, выплачиваемая жителями Шуи губной избе в 1631 году, включала «жалование губному дьячку, и целовальником, и сторожом, и палачю, и биричю, на бумагу и на дрова и на всякой потюремной расход». Служащим губной избы полагалось использовать собственных, а не царских или общественных лошадей («потому что они емлют подмогу [жалованье]»); все это говорит о том, что система была построена на самых дешевых основаниях[167]. Источники полнятся примерами того, как сообщества сопротивлялись сбору этих платежей. В частности, в 1625 году муромские дворяне и дети боярские жаловались, что муромские монастыри и посадские люди отказывались платить деньги на губные расходы, ссылаясь на иммунитетную грамоту. Разбойный приказ отверг такие претензии и обязал монастыри платить. Со временем (в 1637 году) увидел свет указ о том, что никто не может иметь иммунитета от обеспечения губных изб[168].
Более того, чтобы заставить выборных чиновников добросовестно работать, государство прибегало прежде всего к моральному давлению. Вступая в должность, они приносили присягу перед Богом и царем, что подразумевало серьезную ответственность; иногда община для верности требовала поручительства (под угрозой выплаты штрафа, если выборный не выполнит своих обязательств). Тем не менее нагоняи за вялую работу по-прежнему были часты, как станет понятно из следующей главы. В заключение рассмотрим пример палачей, рекрутирование которых дает представление о трудностях, с которыми сталкивались воеводы при наборе персонала.
163
Клятва: АЮ. № 289 (1568). Годовое жалованье: АЮ. № 44 (1568). Приставы: Судебник 1497 г., ст. 28–31, 34–35, 44: РЗ. Т. II. С. 57–58, 60. Судебник 1550 г., ст. 32, 47–49, 53–54, 99: РЗ. Т. II. С. 102, 105–107, 120; Соборное уложение. Гл. 10, ст. 142–148: РЗ. Т. III. С. 123–124. РГАДА. Ф. 1107. № 823. Л. 1; № 824 Л. 2 (оба дела 1638).
164
Выборы предписывались законодательными актами от губных грамот XVI в. до Новоуказных статей 1669 г.: Наместничьи, губные и земские уставные грамоты. № 9. С. 80 (1586); Новоуказные статьи 1669 г., ст. 116: ПРП. Т. VII. С. 431. Чиновники в действии: ААЭ. Т. I. № 244 (1555); РГАДА. Ф. 1107. № 1423. Л. 1 (1657); РГАДА. Ф. 1107. № 1548. Л. 3 (1662); РГАДА. Ф. 1596. № 8. Л. 1, 2; РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 959. Л. 9 (оба дела 1662). Сотские и другие деревенские полицейские чины на Севере:
165
Присяги сотских: АИ. Т. I. № 111 (1683); АЮБ. Т. II. № 230 (XL) (1699). АЮ. № 288 (1690). ПСЗ. Т. IV. № 1822 (1701).
166
167
АЮБ. Т. II. № 246 (v). Стб. 749 (1631). Подобный список Серпухова и Коломны: ААЭ. Т. II. № 19 (1601); АЮ. № 352. С. 378 (1663). Лошади: AAE. Т. III. № 276 (1637), цит. на с. 420; ААЭ. Т. III. № 163 (1625).
168
ААЭ. Т. III. № 163 (1625). ЗА. № 246 (1637). Местное население отказывается сотрудничать: