Преступление и наказание в России раннего Нового времени

Очевидно, что этот подход направлен на противостояние историографической традиции, проводящей резкое различие между европейской «властью закона» и рациональностью, с одной стороны, и российским «деспотизмом» и жестокостью, с другой[11]. Эта традиция восходит к восприятию европейских путешественников XVI–XVIII веков, приезжавших в Россию, для которых уже привычными стали видимые результаты совершившихся в Европе перемен. Принадлежа к европейской элите, они олицетворяли собой новые стандарты образования, хороших манер и вовлеченности в политическую жизнь; многие из них имели глубоко прочувствованные религиозные убеждения, закаленные в межконфессиональных столкновениях. Имея классическое образование, они раскладывали российскую действительность между категориями свободы и деспотизма. Сравнивая «Московию» (термин, пущенный иностранцами-путешественниками и используемый теперь для обозначения России до 1700 года) с тенденциями, определявшими их опыт у себя дома, – усилившаяся власть государства, политические права элит и возникающие средние классы, растущая грамотность и укореняющиеся хорошие манеры, конфессионализация, – они провозглашали Россию менее цивилизованной, менее развитой в религиозном плане, более деспотической и жестокой, чем это должно бы быть в истинно европейской стране. В своих описаниях эти путешественники, вполне возможно, были и точны: Московское царство действительно было менее социально и экономически развито, обладало меньшим культурным разнообразием и, несомненно, демонстрировало меньший уровень политического плюрализма, чем ведущие государства Европы того времени. Но эти авторы создали клише, закрепившие восприятие инаковости России, благодаря тому, что преувеличивали так называемые «современные» элементы в их собственных обществах[12].

К XIX веку, когда в Европе политический плюрализм, прозрачность бюрократических процедур и даже некоторый уровень гражданских прав получили еще большее развитие, русские историки уже сами стали развивать эту бинарную оппозицию в рамках «государственной» парадигмы, державшей в центре внимания претензию московских царей на неограниченную власть, не уравновешенную закрепленными законом правами ни в социальной, ни в институциональной области. В истории права они применяли некий прообраз веберовских «идеальных типов», порицая правовую систему России за непредсказуемость и иррационализм, отягченные коррупцией и неэффективностью[13]. Хотя в ХХ веке советские историки отказались от такого поляризованного видения и переписали русскую историю в терминах классовой борьбы, их подход также подчеркивал «централизацию» и «абсолютизм», и таким образом вопреки собственным намерениям они увековечили образ России – исключительной и непохожей на Запад[14].

В последнее время европейская, американская и российская историография права и управления в России раннего Нового времени одновременно воспроизводит и оспаривает старые стереотипы. Хорас Дьюи и Энн Клеймола своими трудами о московском праве конца XV–XVI века подорвали модель монолитного деспотического государства. Джордж Вейкхардт доказывал, что московская юстиция де-факто обеспечивала соблюдение правовых процедур. В.А. Рогов представлял правовую систему Московского царства как рациональную и не отличающуюся деспотизмом. Другие историки рисовали менее позитивную картину: Евгений Анисимов объявил, что российской правовой системе были органически присущи жестокость и культура доносительства; Георг Михельс и Честер Даннинг доказывали, что государство отличалось жестокостью и широко применяло насилие; Ричард Хелли, напротив, утверждал, что законодательство в Московском государстве было упорядоченным, законы применялись на практике и что общество отличалось большей жестокостью и более высоким уровнем насилия, чем тот, который он считал стандартным для Европы[15]. Но бинарная оппозиция рационального/деспотического, рассматривается ли в таком ключе право или социум, усложняется благодаря микроисторическому подходу. Исследования законов и администрирования различных частей империи – Севера, южного степного пограничья, Сибири – и таких социальных групп, как посадские, военно-служилые люди и бюрократия, демонстрируют многообразие вышеописанных методов управления. Среди этих трудов особенно ценным дополнением к нашей книге служат две фундаментальные монографии: о практике уголовной юстиции в XVIII веке (Кристоф Шмидт) и о делах об оскорблении величества (Ангела Рустемайер)[16].

11

См. столкновение этих противостоящих друг другу подходов в работах Ричарда Пайпса и Джорджа Вейкхардта: тогда как Пайпс в традиции М. Вебера фокусируется на «управлении на основе закона», Вейкхардт указывает с юридической точки зрения на высокий уровень сложности русского права. См.: Pipes R. Russia under the Old Regime. New York: Charles Scribner’s Sons, 1974. P. xxi – xxii (рус. пер.: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М.: Захаров, 2004); Weickhardt G.G. Due Process and Equal Justice in the Muscovite Codes // Russian Review. 1992. Vol. 51. № 4; их полемика о собственности: Weickhardt G.G. Pre-Petrine Law and Western Law: The Influence of Roman and Canon Law // Harvard Ukrainian Studies. 1995. Vol. 19; Pipes R. Was There Private Property in Muscovite Russia? // Slavic Review. 1994. Vol. 53. № 2; Weickhardt G.G. Response // Slavic Review. 1994. Vol. 53. № 2.

12

Poe M. “A People Born to Slavery”: Russia in Early Modern European Ethnography, 1476–1748. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2000; Wolff L. Inventing Eastern Europe. The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford University Press, 1994 (рус. пер.: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М.: Новое литературное обозрение, 2003). Полемика об этих стереотипах: Poe M. The Truth about Muscovy // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2002. Vol. 3; Kivelson V.A. On Words, Sources, and Historical Method: Which Truth about Muscovy? // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2002. Vol. 3.

13

Богословский М.М. Земское самоуправление на русском Севере в 17 веке // Чтения в Имп. Обществе истории и древностей российских при Московском университете (далее – ЧОИДР). 1910. Кн. 1. Ч. I–IV. С. 1–311; Приложения. С. 1–105; 1912. Кн. 2. Ч. I–IV. С. 1–311; Чичерин Б. Областные учреждения России в XVII веке. М.: Тип. Александра Семена, 1856; Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. Реформа 1727 года. Областное деление и областные учреждения 1727–1775 гг. Т. 1. М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Собко, 1913. Т. 2. М.; Л.: АН СССР, 1941; Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1910.

14

Они, однако, выпустили несколько замечательных изданий источников и исследований памятников законодательства. Несколько примеров: Памятники русского права: В 8 т. М.: Гос. изд. юрид. лит., 1952–1963 (далее – ПРП); Российское законодательство X–XX веков: В 9 т. / Ред. О.И. Чистяков. М.: Юрид. лит., 1984–1994 (далее – РЗ); Законодательные акты русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. Л.: Наука, 1987 (далее – ЗА); Маньков А.Г. Уложение 1649 года. Кодекс феодального права России. М.: Гос. публич. историч. библиотека России, 2003; Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII века. СПб.: Наука, 1998; Развитие русского права в XV – первой половине XVII в. / Ред. В.С. Нерсесянц. М.: Наука, 1986; Развитие русского права второй половины XVII–XVIII в. / Ред. Е.А. Скрипилев. М.: Наука, 1992.

15

Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV–XVII вв. М.: Юрист, 1995; важнейшие работы Дьюи: Dewey H.W. The 1550 Sudebnik as an Instrument of Reform // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1962. Vol. 10. № 2. Р. 161–180; Idem. Muscovite Guba Charters and the Concept of Brigandage (Razboj) // Papers of the Michigan Academy of Science, Arts and Letters. Pt. 2. Social Sciences. 1966. № 51. Р. 277–288; Kleimola A.M. Justice in Medieval Russia: Muscovite Judgment Charters (pravye gramoty) of the Fifteenth and Sixteenth Centuries. Philadelphia: American Philosophical Society, 1975; Weickhardt G.G. Due Process and Equal Justice. Р. 463–480; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М.: Новое литературное обозрение, 1999; Michels G. The Violent Old Belief: An Examination of Religious Dissent on the Karelian Frontier // Russian History. 1992. Vol. 19. № 1–4. Р. 203–230; Idem. Ruling Without Mercy: Seventeenth-Century Russian Bishops and Their Officials // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. Р. 515–542; Dunning C.S.L. Terror in the Time of Troubles // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3. Р. 491–513. Для сравнения: Hellie R. Ulozhenie Commentary: Preamble and Chapters 1–2 // Russian History. 1988. Vol. 15. № 2–4. Р. 185; Idem. Late Medieval and Early Modern Russian Civilization and Modern Neuroscience // Culture and Identity in Muscovy: 1359–1584 / Eds. A.M. Kleimola, G.D. Lenhoff. Moscow: ITZ-Garant, 1997. Р. 146–165.

16

Север: Швейковская Е.Н. Государство и крестьяне России: Поморье в XVII в. М.: Археографический центр, 1997. Степная граница: Глазьев В.Н. Власть и общественность на юге России в XVII веке. Противодействие уголовной преступности. Воронеж: Изд. Воронеж. гос. универ., 2001; Davies B.L. State Power and Community in Early Modern Russia. Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan, 2004. Сибирь: Ананьев Д.А. Воеводское управление Сибири в XVIII веке: особенности процесса бюрократизации // Российская история. 2007. № 4. С. 3–15; Редин Д.А. Административные структуры и бюрократия Урала в эпоху петровских реформ (западные уезды Сибирской губернии в 1711–1727 гг.). Екатеринбург: Волот, 2007; Вершинин Е.В. Воеводское управление Сибири (XVII в.). Екатеринбург: Развивающее обучение, 1998. Посадские люди: Булгаков М.Б. Государственные службы посадских людей в XVII веке. М.: ИРИ РАН, 2004. Дворянство: Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces: The Muscovite Gentry and Political Culture in the Seventeenth Century. Stanford University Press, 1996; Лаптева Т.А. Провинциальное дворянство России в XVII веке. М.: Древлехранилище, 2010. Бюрократия: Рыбалко Н.В. Российская приказная бюрократия в Смутное время начала XVII в. М.: Квадрига; МБА, 2011; Писарькова Л.Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. М.: РОССПЭН, 2007. Schmidt C. Sozialkontrolle in Moskau: Justiz, Kriminalität und Leibeigenschaft, 1649–1785. Stuttgart: F. Steiner, 1996; Rustemeyer A. Dissens und Ehre. Majestätsverbrechen in Russland (1600–1800). Wiesbaden: Harrassowitz, 2006.