– Нет, отец наставник, Кастальдус за меня!
Они вступили в яростный спор; каждый тянул к себе Кастальдуса и его авторитетное мнение. Дона Жозефа подпрыгивала на стуле от восхищения и шептала Амелии со счастливым смехом:
– Ай, ну что за святость! Ай, они святые!
Амаро продолжал с победоносным видом:
– И кроме того, дорогой учитель, на моей стороне здравый смысл. Primo: текст, о котором я уже говорил. Secundo: пока священник находится в ризнице, на голове у него надета шапочка, при полном поклоне шапочка может свалиться, и будет нехорошо. Tertio: получается абсурд, потому что поклон перед ризничным распятием, до мессы, окажется глубже, чем поклон перед алтарным распятием, после мессы.
– Но ведь поклон перед алтарным крестом… – начал было каноник.
– Должен быть половинным. Читайте в уставе: «Caput inclinat».[121] Читайте Гавантуса, читайте Гаррифальди. Да иначе и быть не может. И знаете почему? Потому что после мессы священник достигает высшей точки своего значения: он уже причастился тела и крови господа нашего Иисуса Христа. Стало быть, я прав.
И, все еще стоя, он с торжеством потер руки.
Каноник опустил голову, точно оглушенный вол, сплющив двойной подбородок о повязанную вокруг шеи салфетку. Потом, помолчав, сказал:
– В твоих словах есть доля истины… Именно это я и хотел услышать… А ученик не посрамил учителя! – И он подмигнул Амелии. – Что ж, значит, надо выпить! А потом сестрица нам соорудит горяченького кофейку!
Внизу раздался резкий звон колокольчика.
– Это Сан-Жоанейра, – сказала дона Жозефа.
Вошла Жертруда с шалью и мантильей.
– Вот прислали для менины Амелии. Сеньора велели кланяться, а сами не пришли: нездоровы.
– С кем же я пойду домой? – испугалась Амелия.
Каноник потянулся к ней через стол и похлопал ее по руке:
– В крайнем случае я к твоим услугам. Не тревожься за свою скромность, девушка.
– Что еще выдумали, братец! – закричала старуха.
– Замолчи, сестрица. Что сказал святой человек, то свято.
Падре Амаро шумно его поддержал:
– Каноник Диас совершенно прав! Что сказал святой, то свято. За ваше здоровье!
– За твое!
Они чокнулись, весело подмигнув друг другу, уже в полном согласии после недавнего спора. Но Амелия была неспокойна.
– Господи Иисусе, что случилось с маменькой? Что с ней такое?
– А что с ней может быть? Приступ лени! – смеялся падре Амаро.
– Не расстраивайся, милочка! – сказала дона Жозефа. – Я сама тебя провожу! Мы все тебя проводим…
– Понесем менину в портшезе, под балдахином! – хрюкнул каноник, срезая кожуру с груши.
Но вдруг он отложил нож, выкатил глаза и прижал руки к животу.
– Ох, и мне тоже что-то нехорошо…
– Что с вами? Что с вами?
– Колет, будто иглой. Ничего, уже прошло.
Дона Жозефа встревожилась и попыталась отнять у него грушу. В последний раз его схватила колика, когда он поел фруктов…
Но каноник был упрям и надкусил грушу, ворча:
– Да прошло уже, прошло.
– Это у него от сочувствия к вашей маменьке. Симпатия! – шепнул Амелии падре Амаро.
Но каноник вдруг вскочил, оттолкнул кресло и скрючился.
– Мне плохо, мне плохо! Иисусе Христе! А, д-дья-вол! У-у-у… Ой! Ой! Умираю!
Все сгрудились вокруг него. Дона Жозефа обхватила его рукой и повела в спальню, крикнув служанке, чтобы бежала за доктором. Амелия бросилась на кухню согреть кусок шерстяной фланели, чтобы положить больному на живот. Но шерстяная фланель куда-то запропастилась, Жертруда суетилась, натыкаясь на стулья, ища по всему дому свою шаль.
– Да иди без шали, дура! – прикрикнул на нее Амаро.
Девушка выскочила из гостиной. Каноник в комнате испускал хриплые вопли.
Амаро, не на шутку испугавшись, вошел к нему. Дона Жозефа стояла на коленях у комода и бормотала молитвы перед большой литографией Богоматери, а бедный учитель, лежа на кровати животом вниз, кусал подушку.
– Послушайте, сеньора, – строго сказал Амаро доне Жозефе, – теперь не время молиться. Надо что-то предпринять… Что вы обычно делаете, когда у него случается приступ?
– Ай, сеньор падре Амаро, ничего я не делаю! – захныкала старуха. – Это же у него в момент. Ничего нельзя успеть! Немного помогает липовый чай… Но сегодня, как на грех, и липового чая дома нет! Иисусе!
Амаро побежал к себе за липовым чаем. Вскоре он вернулся, едва переводя дух, в сопровождении Дионисии, которая пришла предложить свою деловитость и опыт.
Но сеньору канонику, к счастью, уже полегчало.
– Как мне вас благодарить, сеньор падре Амаро! – лепетала дона Жозефа. – Чудесный липовый цвет! Вы так добры. Сейчас братец задремлет, После приступа он всегда должен поспать… Я останусь возле него, извините меня… Такой сильный приступ у него впервые… Все эти прокля… – Она с трудом сдержалась. – Конечно, фрукты тоже сотворил господь Бог. Такова его небесная воля… Прошу извинить меня, я вас покидаю!