В ч. 2 ст. 307 УК содержится одно квалифицирующее обстоятельство — обвинение в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. По содержанию это обстоятельство аналогично тому, которое указано в ч. 2 ст. 306 УК. В. Сверчков правильно отмечает, что для наличия данного обстоятельства не является обязательным предъявление потерпевшему от ложных показаний обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления — достаточно, чтобы представленные сведения способствовали привлечению к ответственности в совершении такого преступления[576].
Ряд авторов обоснованно предлагает расширить перечень квалифицирующих обстоятельств и включить в него наступление тяжких последствий (осуждение невиновного, длительное содержание под стражей, вред здоровью) и совершение преступления группой лиц[577]. Следовало бы «вернуть» в ст. 307 УК и создание искусственных доказательств обвинения, которое было в аналогичном составе ст. 182 УК РСФСР 1960 г. и сейчас существует в родственном составе заведомо ложного доноса (ч. 3 ст. 306 УК).
В соответствии с примечанием к ст. 307 УК свидетель, потерпевший, эксперт, специалист или переводчик освобождаются от уголовной ответственности, если они добровольно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора или решения суда заявили о ложности данных ими показаний, заключения или о заведомо неправильном переводе.
Споры возникли по поводу того, является ли это основание освобождения деятельным раскаянием, о котором в общем виде говорится в ч. 2 ст. 75 УК, и, следовательно, должны ли соблюдаться все условия, указанные в этой норме, либо достаточно установить обстоятельства, предусмотренные в примечании к ст. 307 УК. Подробно проанализировав этот вопрос и сформулированные по нему позиции разных авторов, Л. В. Лобанова приходит к обоснованному выводу, что примечание к ст. 307 УК (как и ко многим другим нормам Особенной части УК) является самостоятельным основанием освобождения от ответственности, которое не совпадает полностью с условиями деятельного раскаяния, описанными в ч. 2 ст. 75 УК[578]. Косвенным подтверждением этого вывода служит то, что в ч. 1 ст. 28 УПК отдельно предусмотрено прекращение уголовного преследования на основании ч. 1 ст. 75 УК и отдельно, в ч. 2 ст. 28 УПК, в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части УК, при этом отсутствует ссылка на ч. 2 ст. 75 УК, на что правильно обратил внимание Ю. И. Кулешов[579].
Смысл освобождения в том, чтобы стимулировать изменение поведения и тем самым способствовать установлению истины. Указание на добровольность означает, что у свидетеля был выбор других вариантов поведения, он имел возможность не заявлять о ложности показаний, при этом мотивы заявления значения не имеют. Однако важно правильно истолковать понятие добровольности.
Ю. Щадин писал, что понятие добровольности не следует толковать расширительно. Отсутствия физического насилия либо иного незаконного воздействия в данном случае недостаточно, весьма сомнительна добровольность заявления после проведения очных ставок и ознакомления с другими доказательствами, с очевидностью уличающими во лжи, когда заявления о ложности прежних показаний являются вынужденными, обусловленными стремлением избежать уголовной ответственности[580].
Это утверждение заслуживает внимания особенно в связи с тем, что Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. в новых редакциях примечаний к ст. 222 и 228 УК существенно ограничены понятия добровольности при сдаче оружия и наркотических средств. До принятия указанных изменений возникали трудности в оценке ситуаций, когда сотрудники милиции перед производством обыска или при задержании предлагали добровольно выдать оружие или наркотические средства. В большинстве случаев такая выдача считалась добровольной. Однако примечания к ст. 222 и 228 УК в новой редакции дополнены указаниями на то, что не может считаться добровольной сдачей предметов их изъятие при задержании лица, а также при производстве следственных действий по их обнаружению или изъятию.
Общий смысл этих изменений заключается в том, что нельзя говорить о добровольности тогда, когда очевидно, что разоблачение виновного поведения стало неизбежным, ибо при задержании или обыске предметы преступлений будут обязательно обнаружены. Конечно, между незаконным оборотом оружия или наркотических средств и ложными показаниями имеются отличия, но сам принцип определения добровольности может быть одним и тем же, поэтому следует согласиться с приведенным выше предложением не признавать заявление о ложности предыдущих показаний добровольным, если фактически оно было вынужденным (например, сделанным под давлением неопровержимых улик).
577
Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы... С. 153; Дворянсков И. В. Указ, соч, С. 151.