В то же время заметим, что некоторые ученые одобрили позицию законодателя, не воспринявшего указанное выше предложение. При этом обращалось внимание на специфику субъектов соответствующих преступлений, уже осужденных как минимум за одно преступление. Отмечалось также, что реализация данного предложения в законе могла вызвать чувство безнаказанности[877]. Нам представляется, что приводимые в этой связи доводы могут быть опровергнуты. Во-первых, если бы специфика субъектов соответствующих преступлений не учитывалась учеными, ратующими за создание соответствующих поощрительных норм, то вряд ли бы вообще было выдвинуто подобное предложение. Не будь препятствия в виде имеющейся судимости, можно было бы ставить вопрос о применении к добровольно явившемуся осужденному общих оснований освобождения от уголовной ответственности (ч. 1 ст. 75 УК). Во-вторых, беспочвенны и опасения относительно возникновения у осужденных чувства безнаказанности, коль скоро его добровольная, хотя и запоздалая явка в исправительное учреждение облегчает реальное применение к нему наказания. Предупредить же в дальнейшем аналогичные деяния осужденного, думается, возможно с помощью средств уголовно-исполнительного права.
Выше уже немало было сказано о субъекте уклонения от отбывания лишения свободы. Как было выяснено, систематическое толкование ст. 314 УК позволяет считать таким субъектом лишь лицо, осужденное к лишению свободы, которому был разрешен выезд за пределы места лишения свободы. С учетом общих признаков лица, подлежащего уголовной ответственности, свойства субъекта преступления, предусмотренного анализируемой статьей, могут быть охарактеризованы следующим образом:
1) физическое вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет;
2) осужденное к лишению свободы;
3) реально отбывавшее это наказание;
4) получившее разрешение на выезд из мест лишения свободы на законных основаниях и воспользовавшееся этим разрешением;
5) своевременно не вернувшееся в исправительное учреждение, не имея на то уважительных причин.
Указание закона на второй из перечисленных признаков представляется излишним. Ведь как уже было замечено в § 4.3 настоящей главы, отбывание наказания в виде лишения свободы возможно не только осужденными к этому виду наказания, но и лицами, осужденными к другим видам наказания в порядке замены их лишением свободы. Правом выезда из исправительных учреждений эти осужденные также пользуются. Сказанное позволяет нам согласиться с критикой в этой части положений ст. 314 УК, предпринятой А. И. Друзиным. «Понять логику законодателя в этом случае, — справедливо пишет автор, — достаточно сложно, поскольку фактически одинаковые деяния, направленные на уклонение от отбывания наказания, оцениваются диаметрально противоположно, оказываются на разных точках континиума: от преступного до непреступного»[878].
Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст. 314 УК, предполагает умышленную форму вины. При его совершении субъект осознает, что нарушает лежащую на нем обязанность возвратиться в исправительное учреждение в установленный срок, что у него имеется реальная возможность эту обязанность выполнить и что тем самым он уклоняется от отбывания наказания в виде лишения свободы, и желает нарушить указанную обязанность. Можно, думается, предположить, что предусмотренное ст. 314 УК бездействие имеет, как и побег, специальную цель — уклониться от реального отбывания лишения свободы. В то же время вряд ли правильно утверждать, что в данном составе преступления целью является уклонение от всего срока лишения свободы, как это делают Ш. Рашковская и Т. Воробьева[879]. Этот вывод противоречит высказанному теми же авторами суждению о том, что общественная опасность этого преступления заключается в том, что «оно препятствует целям исправления и перевоспитания осужденных, нарушает непрерывность отбывания наказания как непременное условие достижения этих целей» (выделено нами. — Л. Л.)[880].
879
См.: Рашковская Ш., Воробьева Т. Ответственность за уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы // Социалистическая законность. 1978. № 6. С. 52.